Идеалист
Шрифт:
Вот он, сон разума, рождающий чудовищ!.. Сам-то ты что думаешь? – склонившись, повернув голову, Арсений Георгиевич снизу вверх смотрел выжидающе.
Алексей Иванович видел обращённый к нему вопрошающий взгляд, но не мог вот так, с хода, уложить мысли в этот ясный порядок, к которому всегда стремился. В молчаливом затруднении снял очки, осторожно потирал согнутым пальцем веки, как будто утишал зародившуюся в глазах боль. Заговорил в раздумье:
– Кажется, всем уже ясно, что нынешние политики, до власти дорвавшиеся, кусают грудь их вскормившую. Трудно понять другое: почему народ безмолвствует? Не думаю, что разум народа спит. Тут что-то иное. Был я в Семигорье, ещё в Брежневское безвластие. Разговаривал со старой
В России ведь как: что от царя-батюшки, от господ, то свято: терпи люд, ежели этак, обвыкай, ежели так и снова этак. А Революция? А Гражданская? Коллективизация, революции равная? Война Отечественная? Поворот за поворотом. И каждый раз сызнова укладывай всё перевёрнутое! Как после пожара – сполыхнуло деревню, по нови ставь дома, наживай вдругорядь, что было да потеряно. Если человек живёт в постоянно меняющихся обстоятельствах, он, в конце концов устаёт, начинает жить сам по себе, по извечным необходимостям самой жизни.
Думается, и колхозы, и сам социализм, близкий вековой русской общинности, люди не только приняли, но и сумели приспособить изменившиеся формы жизни под своё житьё-бытьё. Если бы Хрущёв поразумнее оказался, может и не случилось бы того, что случилось. То, что он со страной творил, терпенье народное гонял, как мяч по полю, пошатнуло веру и в партийную власть. Тогда и вырвалось это горестное: «Как есть, так и лучше!» Это же мольба измаявшегося народа!
– Зри в корень, Алексей. Следствие видишь, не причину, - поправил Степанов.
– Народу-то, Арсений Георгиевич, быть может, следствие и важно? – От прорвавшейся неожиданной мысли даже дыхание перехватило у Алексея Ивановича. Во всём искал он причину, и вдруг выше поставил следствие! Но что-то заставило его договорить:
– Может, не столь важно знать, кто сидит там, наверху? Может, важен результат? Следствие от действий тех, кто там у власти? Хуже или лучше живётся от действий политиков тому большинству, что в самом низу, у земли, у станка, - не в том ли суть? Ведь определяют удовлетворённость или неудовлетворённость жизнью возможности каждодневных будней. У жизни свои законы, Арсений Георгиевич! – Алексей Иванович надел очки, взглянул на прихмуренное лицо Степанова, почувствовал, что хозяину не по нутру ход его исторических рассуждений. Но у Алексея Ивановича был уже свой опыт жизни, менять своё понимание сущего он не хотел.
Степанов молчал, и Алексей Иванович счёл нужным пояснить:
– Убеждён я, Арсений Георгиевич, что жизнь всё-таки выше политики. Политика накладывается сверху. А у человеческой жизни свои законы, сродни тем, что действуют в природе. Когда политика стоящих у власти сообразуется с законами самой жизни, случается та гармония, которая обозначается в истории как эпоха процветания.
Но когда политика противоречит законам жизни, навязывается сверху волей тех, кто вознесён на власть, начинается смута, эпоха бед, народных страданий. В конце концов, политика всё же одолевается самой жизнью, и политические своевольцы сбрасываются в небытие. Мне так видится всё это, Арсений Георгиевич!..
Степанов качал головой, выражая свою разочарованность в человеке, которого считал единомышленником, сказал с горечью:
– Вот бы в Отечественную, - сложить руки да и ждать, когда начнут действовать природные законы. Горько пришлось бы ожидающим!.. Ты вроде забыл, что партия и народ в своём большинстве действительно
Алексей Иванович подавляя почувствованную горечь непонятности, сказал примирительно:
– Не по вине наказываете, Арсений Георгиевич. Я же не против активных действий самого человека, тем более людей, стоящих у власти. Я за то, чтобы действия политиков соотносились с законами жизни. Лучше других понимал это Ленин. Сталин, как видится теперь, не только по своему характеру, - по исторической необходимости делал всё возможное, чтобы человеческие усилия слились с общими закономерностями общественного развития. Общество приняло идею преобразования мира и человека. И народный энтузиазм, рождённый высокой идеей, сотворил русское чудо.
Мы не расходимся в понимании истории, Арсений Георгиевич. Только вы смотрите на историю сверху, как политик. Я же пытаюсь смотреть снизу, от жизни, от человека. Кстати, нынешние демократы для захвата власти тоже сумели использовать энтузиазм людей, стосковавшихся по личной свободе. Но энтузиазм этой малой, эгоистичной части общества, рвавшейся к неограниченной свободе, не привёл бы, как мне думается, демократов к власти, если бы в народе не было той общей усталости, что сродни безразличию. Думаю, это тоже было просчитано разрушителями советского бытия. Всё же нынешним властителям радоваться недолго. Субъективный фактор, на котором они взлетели к власти, иссякает. Вступает в силу фактор объективного, исторического, развития. И никакими посулами, никакой диктатурой, его не остановишь. Убеждён: российского человека, с его высокой духовностью не возвернёшь во времена пещерного сосуществования…
Степанов тяжело ворочался в кресле, как ворочаются обычно от старческих досаждающих болей, нашёл удобное положение, сказал неодобрительно:
– В рассуждениях твоих, Алексей трудно понять – и принять, - некоторую странность. По-твоему так: контрреволюции дано действовать активно, действовать насильственно в своих интересах и вопреки историческим, как ты выразился, закономерностям. Противоположным силам ты отказываешь в революционных действиях. Им должно выжидать, когда контрреволюционный беспредел сам собой, по законам, существующим в природе, сменится на порядок и справедливость. Откуда у тебя, Алексей, этакий, ну, скажем, оппортунизм? Из каких пивнушекресторанов нанесло в твою чистую голову эти паскудные мысли?..
– Ну, на счёт пивнушек – это не ко мне, Арсений Георгиевич! Не пил и не пью. Нет и времени и желания развлекать себя в ресторанах. Вот разобраться не в частных политических уродствах, постоянно нам навязываемых, а в общих законах, определяющих саму жизнь и жизнь человеческую, стараюсь. Вот, и проворачиваешь днями и ночами свои и чужие мысли, пока не сверкнёт то, что увидится истиной. Кстати, Владимир Иванович Вернадский убедил меня в необоримости природных законов. Его мысль о том, что жизнь, как форма существования материи, развивается по единому закону: от простейшего к сложному, от низшего к высшему, что в природе не было случая, чтобы какой-либо вид, достигнув высшей формы развития, вдруг начинал обратное движение, дала мне возможность многое увидеть другими глазами. Основываясь на этой общей природной закономерности, Вернадский в разгар Отечественной войны предсказал поражение фашизма. Поскольку попытка разрушить достигнутую нами высшую форму общественного устройства насилием, вернуть нас на уже пройденную ступень развития, противоречила общему закону. Не удалось!.. – Алексей Иванович рукой прихлопнул по боковине кресла, как бы подтверждая сказанное.