Идеальная формула для боевого алхимика

Аметист Андрей

Глава 2

Так, спокойно. Главное не нервничать.

Как там говорится? Человек предполагает, а Фатум располагает?

Вот только у меня накопилось уже прилично вопросов к этому старому маразматику.

Ладно. Разберемся.

Теперь хотя бы понятно, о каком ритуале говорили те двое.

Я опустил глаза и снова выглянул из-за колонны. Окинул взглядом освещенную свечами площадку.

Пять фигур в темных мантиях с капюшонами, скрывающими их тела и лица, сидели на коленях. Раскиданные по

полу, края их мантий были испачканы в крови, что широкими линиями струилась к центру пентаграммы.

Сидели они молча, не издавая ни звука. И даже не шевелясь.

Выглядело это немного странно. Хотя нет, дохрена как странно!

А как же обрядовые песнопения? Протяжные завывания и всё такое прочее? Где всё то, чем обычно сопровождается призыв какой-нибудь мерзопакостной хрени из другого Плана бытия?

В прошлом мире, мне не раз приходилось сталкиваться с адептами разных культов. Поэтому я не понаслышке знаю, как обычно ведут себя эти чокнутые фанатики, во время обрядов.

Помимо необъяснимой тяги к кровавым жертвоприношениям, у всех них была одна общая черта — они считали что, чем громче они будут призвать сущность из другого Плана, тем больше шансов, что ритуал завершится успешно.

Нужно ли говорить, что эта «формула успешного призыва» часто масштабировалась за счёт количества. Ведь десять протяжно взывающих глоток звучат гораздо громче чем одна.

Культисты же, которых я сейчас видел перед собой, на них совсем не походили. И выглядели до подозрительного странно.

Да, кровавая пентаграмма присутствовала. Но эта тишина, царящая во время ритуала, слегка обескураживала.

Какой-то странный культ. Очень странный.

Кого они, кстати, призывают?

Демона? Молодого бога? Нового мессию? Кого?!!

Будь я собой прежним, то с того расстояния, на котором сейчас находился, без труда смог бы считать эманации исходящих от пентаграммы энергетических потоков. Это позволило бы понять, кого конкретно эти странные фанатики решили призвать.

Оказаться нос к носу с каким-нибудь демоном, будь он даже низшего порядка, мне сейчас совсем не улыбалось.

Я реально осознаю текущие возможности моего нового тела и понимаю, что сейчас просто не потяну такую схватку. А сдохнуть в первые полчаса в новом мире, просто потому, что оказался в не том месте и в не то время, в мои планы точно не входит.

Ритуал надо прерывать, пока это всё не зашло слишком далеко.

Я вышел из-за колонны и, не особо скрываясь, направился прямиком к пентаграмме.

Культисты на меня отреагировали…

Да никак они не отреагировали.

Они вообще, похоже, находились под действием каких-то веществ, погрузившись в состояние гипнотического транса.

Ну, мне же проще.

Чем ближе я подходил, тем явственней ощущал как сильно в воздухе фонит некротикой.

Плохо. Потому, что на ум приходил только один вариант — эти придурки решили призвать кого-то из нежити.

И вариантов, кто бы это мог

быть, здесь было множество. Начиная от безобидного умертвия до древнего лича. А вот с последним встречаться мне хотелось даже меньше чем с кем-то из рогатых представителей Инферно.

Ладно, магические руны на пентаграмме должны подсказать, кого они собрались призывать. Я взглянул на нее вблизи и…

Нихрена не понял.

Нет, руны были. Вся пентаграмма была ими исписана. Вот только они были нанесены в абсолютно хаотичном, бессвязном порядке. Цепочки сакральных смыслов, в которые они должны были сплетаться были разрознены. И от того в них не было ни капли магии.

А еще…

Как я сразу этого не заметил?

Обычно, в центре подобных пентаграмм располагалась жертва, которую планировалось преподнести в качестве мясной и энергетической закуски для призываемой сущности.

Чаще жертву убивали, прежде чем поместить в центр сакрального круга. Убивали, при том, чисто из гуманных соображений.

Тем же, кого хотели подвергнуть дополнительным пыткам, просто пускали кровь. И тогда призванный демон или древний дух поглощали плоть и душу еще живого человека, заставляя его испытывать нечеловеческие муки.

Кровь жертвы должна была растекаться по алтарю, создавая рисунок пентаграммы.

В центре же этой пентаграммы никакой жертвы не было. Здесь было небольшое углубление в полу, со вставленной в него небольшой каменной чашей.

И кровь. Она текла широкими линиями от лучей пентаграммы к ее центру.

От лучей, на краях которых сидели замершие в неподвижных позах…

Ах, ты ж!

Я подскочил к одному из фанатиков и рывком сдёрнул капюшон.

На меня уставились остекленевшие глаза.

Твою-то мать, Даниэль!

Борясь с нехорошим предчувствием, я начал один за другим срывать с голов капюшоны, обнажая бледные, лишенные живого румянца, лица.

Пожилая женщина. Молодой парень лет двадцати с небольшим. Еще одна женщина, но моложе лет на десять-пятнадцать. Мужчина лет сорока.

Все они были мертвы.

Обескровленные тела, застывшие и безжизненные, были рассажены кем-то по периметру пентаграммы.

Последним был седой старик.

Я сдернул капюшон и увидел сухое морщинистое лицо. Стеклянные глаза смотрели в пустоту. И вдруг, зрачки его дернулись, фокусируя взгляд на мне. Из тонких иссохших губ вырвался нечленораздельный хрип:

— Да… ни… иил…

От неожиданности я отпрянул назад.

Он что, назвал мое имя?

Произнес он его еле слышно и звучало оно слегка искаженно. Но я точно услышал свое имя.

Старик захрипел и начал заваливаться на бок.

— Эй-эй, старик, черти тебя раздери! Не смей умирать! — я подхватил легкое, почти невесомое тело, и аккуратно положил на пол.

Начал вливать в него жизненную энергию.

Запасы той, что я позаимствовал у двух головорезов, закончились очень быстро. Да и оставалось их немного.