Идеальная копия: второе творение

Эшбах Андреас

Доктор Ведеберг поднялся во весь свой впечатляющий рост.

– Есть ли у вас готовое обвинение против меня? – мрачно спросил он.

– Нет.

– Хорошо. Тогда мы уходим. Пошли, Юлия.

По едва заметному жесту Нольтинга двое полицейских перегородили им выход в открытые кухонные двери.

– Боюсь, я не могу вам этого позволить.

– Но вы не имеете права меня здесь задерживать.

– Здесь вы ошибаетесь, господин Ведеберг. Я могу вас задержать. И именно это я сейчас и делаю.

– На каком основании?

–

Прежде всего, потому, что у меня есть все основания опасаться, что вы скроетесь от суда и следствия. Если я сейчас отпущу вас, завтра утром мне придется искать вас по всей Европе.

– Это абсурд. Я безупречный гражданин, главный врач солидной клиники…

– Для меня вы прежде всего мастер игры в прятки. Я только что потратил не менее часа, пытаясь понять, как вам удалось скрыть тот факт, что у вас был сын по имени Иоганнес, который прожил здесь, в Берлине, не менее четырнадцати лет, ходил в школу и тому подобное, не только от прессы, но и от большинства государственных учреждении, и я должен признать, что до сих пор не смог восстановить эту картину целиком. Мое уважение, доктор Ведеберг.

– Глупости. Я абсолютно ничего не скрывал. Не можете же вы заставить меня отвечать за то, что немецкие чиновники плохо работают.

– Никто в Ширнтале даже не подозревает, что у вас когда-то уже был сын. Вы сами не находите это крайне удивительным?

– Мы очень любили Иоганнеса и потеряли его при ужасающих обстоятельствах. Нет ничего удивительного в том, что в такой ситуации мы попытались начать все сначала.

В эту секунду в прихожей внизу открылась дверь и появился Вольфганг. Он вошел в кухню, погруженный в свои мысли так глубоко, что казалось, и не заметил присутствия полицейских, и поставил телефон обратно на базовую станцию.

– Вольфганг Ведеберг? – спросил комиссар.

– Да, – сказал Вольфганг так, как будто очнулся от сна.

– Я комиссар Нольтинг. Мы проверили информацию о вашем брате. Все верно.

Вольфганг слабо кивнул.

– Тогда перейдем к генетическому анализу, я так полагаю?

– Если ты готов, – сказал мужчина в кожаной куртке.

– Да, – сказал Вольфганг.

Отец свирепо посмотрел на него:

– Это еще будет иметь последствия.

– Да, – ответил Вольфганг, – я тоже так считаю.

На пути к полицейской машине, которая должна была доставить их к институту, Свеня прошептала ему:

– Если сейчас выяснится, что ты все-таки не клон, тебе придется долго извиняться перед своими родителями.

Вольфганг ненадолго задумался, а потом сказал:

– Нет. Моим родителям придется извиняться передо мной.Скрывать, что у меня был брат!Это настоящая подстава!

На него волной нахлынули воспоминания, которые, как ему казалось, он давно уже оставил в прошлом. Как часто его посещало чувство, что что-то не в порядке? Когда он был маленьким, он был убежден, что в доме живет еще кто-то невидимый,

кто сожрет его, если он станет его искать или спрашивать о нем. А этот сон, который снился ему много лет подряд: в нем всегда оказывалось, что его вещи ему не принадлежали и он должен отдать их кому-то, не имеющему лица.

Глубоко внутри он все это время знал правду.

Они прошли к микроавтобусу с тремя рядами кресел. Вольфганг и Свеня сели сзади, родители спереди, каждого из них сопровождал полицейский. Долгая поездка по берлинским деловым районам проходила в соответствующей моменту тишине. Комиссар Нольтинг сидел спереди, рядом с водителем, держал на коленях карманный компьютер и работал с какими-то файлами или письмами.

Вольфганг внимательно смотрел на свою мать. Она глядела прямо перед собой, белая как простыня. Казалось, она почти не дышала.

Они ехали медленно, от одной пробки к другой, мимо строительных работ и ненадолго задерживающих их светофоров. Пассажиры одного автобуса смотрели на них с особым любопытством, две женщины, казалось, узнали Вольфганга, они показывали на него и оживленно беседовали. Он отвернулся и погрузился в созерцание фасадов старинных домов.

– Зачем вам вообще нужна мигалка на крыше? – ядовито поинтересовался отец.

– На крайний случай, – не поднимая глаз, ответил комиссар Нольтинг.

Они ехали в наступающих сумерках. Когда они наконец прибыли к институту биотехнологий, было уже темно, работало уличное освещение и на парковке и рядом с домами горели фонари.

– Здесь совсем ничего не изменилось, – неожиданно заметил отец Вольфганга и приник к окну, изучая уличный пейзаж. – Все выглядит так же, как двадцать лет назад.

Казалось, он даже забыл, с какой целью они здесь оказались, просто оглядывался вокруг с искренним любопытством и покачивал головой.

– Ты только посмотри, Юлия. Все как тогда, как будто мы перенеслись во времени. Даже граффити на сарае с велосипедами остались те же, разве что чуть пообросли плющом.

Как ни странно, он обернулся к Вольфгангу, показал ему рукой на одноэтажную пристройку рядом с высоким главным зданием института, покрытым тонкими металлическими пластами, и сказал таким тоном, как будто все это был только развлекательный семейный выезд:

– Там находится звериный заповедник. Все звери, начиная с лабораторных мышей и заканчивая человекообразными обезьянами. Чистый зоопарк. А видишь там, наверху, на пятом этаже, два маленьких окошка, в которых горит свет? Левое из них было тогда моим кабинетом. Или…? – Он еще раз сосчитал темные окна и подтверждающе кивнул. – Да, точно. Тесная каморка, которую мне еще приходилось с кем-нибудь делить. Изолятор научного познания, так мы ее называли. А видишь пристройку с другой стороны? С переходом на втором этаже? Там находятся морозильные камеры, в которых хранится все. Сперматозоиды, яйцеклетки, образцы тканей, бесчисленное количество эмбрионов, просто все.