Идеальная сделка для скама
Шрифт:
Но я не чувствую ничего. Никакого желания отвечать что -либо на его короткие рубленные фразы или дурацкие вопросы, которыми он пытается завязать беседу. Я не чувствую даже желания отодвинуться, потому что мне абсолютно всё равно, даже если он сейчас залезет на меня и попытается взять.
Убойная доза лекарственных препаратов перед встречей с этим престарелым уродом давно стала для меня нормой. Ведь только в таком состоянии я не закатываю истерик, и не верещу о том, что не выйду замуж. Просто мне тяжело хоть слово продавить сквозь слипшиеся
– Как же ты похожа на неё, – в сотый раз сообщает мне Грохов. – Даже выглядишь так же болезненно.
Я не знаю о ком он. Грохов не рассказывает ни мне, ни Сомову, да я и не стремлюсь узнать. Единственное чего мне хочется – это избавиться от контактов с ним и забыть, как о страшном сне. Но кто будет интересоваться моими желаниями, если я разменная монета? Товар?
Он находится со мной в комнате ещё минут десять. Внимательно рассматривает своими бегающими карими глазами и тянет губы в кривой улыбке.
– Мы сошлись на сроке через два месяца, Ольга. Денег я уже выделил, поэтому спокойно готовься к свадьбе. Надеюсь, к тому времени ты уже свыкнешься с этой мыслью, и мы снова сможем уменьшить дозу.
Я приоткрываю слипшиеся губы и проталкиваю через них слова, которые никто не слышит. Грохов хмурится, но всё же склоняется к моему лицу.
– Пошел в жопу!
И этого хватает, чтобы самоуверенного придурка перекосило. Он резко вскакивает с кресла и вылетает, хлопнув дверью.
Я знаю, чем это обернется, но всё равно улыбаюсь, когда через десять минут в комнату входит взбешенный Сомов с перекошенным лицом и наносит мне несколько сильнейших ударов кулаком по лицу. Я даже понять ничего не успеваю, потому как до этого момента дальше пощечин и попытки придушить он не заходил.
Я мгновенно теряюсь и проваливаюсь в темноту.
В следующий раз прихожу в себя от острой боли, запаха спирта и тихих всхлипов. Едва ли могу открыть глаза. Один точно заплыл и маму я не могу им нормально рассмотреть.
– Прости меня, – всё время повторяет она. – Прости, Оленька. Я вызвала врача, он скоро будет. Увезет в больницу.
Молчу, понимая, что никто меня из этого дома ещё очень долго не выпустит, но мама, видя моё сомнение бросает опасливый взгляд через плечо, а понимая, что никто её не подслушивает тихо говорит мне:
– Его нет дома. Приедет мой хороший знакомый и вывезет тебя под предлогом серьёзной травмы.
Я всё ещё сомневаюсь, что ей потом не достанется, но всё же киваю, отмечая про себя, что меня подташнивает, да и мысли в голове несколько путаются.
Минуты вдруг начинают тянуться нескончаемой вереницей, в которой ничего кроме пустоты и ожидания нет. Мама поглаживает мою руку и беспрестанно просит прощения, а я лежу с закрытыми глазами, потому что даже неяркий свет режет глаза, заставляя мозг болезненно сжиматься.
Когда приезжает врач, мама вдруг меняется в лице. Я не понимаю, что это значит, но меня радует, что плакать она перестает.
– Здравствуйте, Ольга, – улыбается мне высокий
– Здравствуйте, – хрипло отвечаю, щурясь от боли.
– Меня зовут Игорь Константинович. Давайте осмотрим вас.
Я невольно отмечаю высокие скулы и серьезный взгляд, который резонирует с обаятельной улыбкой. Он очень симпатичный. Наверное, поэтому мама старается не смотреть в его сторону. Если Сомов узнает о неравнодушном отношении мамы, а оно явно имело место быть, этого человека никогда не будет на пороге дома.
Доктор осматривает мои синяки, изредка бросая взгляд на дверной проем, в котором стоял охранник. Светит фонариком в глаза и сжимает челюсть, когда я жмурюсь и морщусь. Делает какую-то запись в блокнот и крайне серьезно сообщает маме:
– Скорее всего сотрясение. Нужно везти в клинику и подтверждать диагноз.
Мама мгновенно хватает телефон и выходит из комнаты, но до нас все равно доносится её дрожащий голос:
– Артём, её осмотрели. Доктор говорит, что это, скорее всего, сотрясение. Её нужно везти в клинику. Да. Нет! Ты не можешь держать её дома в таком состоянии! Артем, послушай, что ты говоришь. Ты покалечил мою дочь и собираешься оставить её вот так? Её увезут прямо сейчас!
Мы с Игорем Константиновичем переглядываемся и я слабо улыбаюсь.
– Со зверем спорит? – тихо спрашивает он, на что я снова морщусь.
– С животным, – отвечаю коротко, не имея сил даже на поддержание разговора.
Но доктор понимающе кивает, делая новую запись в блокноте.
Мама быстро возвращается в мою комнату и достает из шкафа первую попавшуюся футболку и штаны, на что врач качает головой.
– Это ни к чему, она в пижаме. Сейчас ей нужен покой. Вещи привезете позднее.
Мама сдается, обессиленно опуская руки. Доктор помог мне подняться, но когда мы уже собрались выходить охранник Сомова преградил нам дорогу. Но ровно до слов мамы, что они должны доложить своему начальству. Ситуация разрешается довольно быстро и уже через пять минут я выхожу из подъезда.
Знакомое чувство тяжелого взгляда на плечах, я ощущаю почти сразу. Потому поднимаю глаза к окнам дома напротив и невольно кривлюсь, когда вижу на балконе курящего Арса. Не знаю, что происходит в эту секунду, но мне на миг кажется, что он очень зол на меня. Правда, это ощущение тут же теряется, когда он делает новую затяжку.
– Нормально себя чувствуешь? – слышу вопрос мамы.
Не нормально. Кружится голова и тошнит. А ещё мне совсем не хочется отвечать на этот вопрос, потому я отвожу взгляд от до боли знакомого балкона десятиэтажки и болезненно вдыхаю утренний влажный воздух, после чего сажусь в машину скорой помощи частной клиники.
Добираемся мы быстро, но я никак не могу избавить свои мысли от тяжелого злого взгляда. Кажется, что, если бы Арс был рядом он бы повторил действия Сомова. Такие думы меня пугают, но уже в момент, когда меня начинают возить по кабинетам, я отвлекаюсь.