Идеальная секретарша
Шрифт:
Присутствующие на церемонии обоих похорон между тем как-то очень быстро разбрелись – ни возле могил, ни вокруг – уже никого фактически и не было. Максим стоял к ней чуть полубоком и слушал одну из женщин, которая что-то оживленно ему говорила.
Анну молча ткнули в спину, давая понять, что надо идти и она пошла, сначала по направлению к центральному выходу, но ее подтолкнули еще раз и она свернула направо, все еще оглядываясь на Максима, но он все так же стоял, не оборачиваясь на нее.
– Тихо и без выкрутас иди вон к той вишневой машине. – Почти в самое ухо произнес ей обладатель все того же вкрадчивого голоса и слегка, но очень больно, сжал ей локоть, надавив на сухожилие, отчего лицо ее передернула гримаса боли.
– За
– А что, ты видишь машину прямо на кладбище? – Хохотнул мужик – здоровый амбал, чье лицо она наконец разглядела и оно показалось ей даже знакомым. – Да головой не верти, а то получишь по мозгам. – Добавил он, когда Анна попыталась оглянуться. – Может, ждешь кого?
– Никого я не жду. – Огрызнулась Анна и выдернула руку. – Не хватай, сама дойду.
– Не боись, тетка, с тобой лишь побеседовать хотят большие люди. И не трепыхайся особо, чего тут бояться – вишь, народу еще сколько вокруг. Мы ж не бандиты какие-нибудь – приличные деловые люди.
– Да уж, приличные. – Усмехнувшись сказала Анна и замолчала.
Со стороны можно было подумать, что – мрачные и печальные – идут люди с похорон и слегка поддерживают под руки женщину, совершенно убитую горем, которая так потрясена церемонией погребения, что еле ноги переставляет. Между тем троица свернула еще раз и вышла на боковую аллею. Так они прошли вдоль каменных крестов и надгробий и, миновав ограду, вышли за чугунные ворота старого кладбища.
– Эта что ли ваша консервная банка с вишнями? – Анна ткнула ногой по колесу, стоящего у ограды автомобиля и тут же получила удар по ноге от оскорбленного хозяина «консервной банки».
– Стерва, ты, однако. Поговори, поговори, еще. – Как-то лениво добавил он, открывая дверь довольно потрепанной вишневой «Тойоты».
Анна нервно сглотнула и попробовала оглянуться по сторонам, но опять получила тычок в бок все тем же твердым предметом.
– Да залазь, ты, попроворней. Сказано тебе, поговорят с тобой, да и только. – Это сказал второй – помоложе – и легонько подтолкнул ее под зад. Она села на заднее сиденье и тут же по обе стороны от нее уселись еще двое, которых она не видела на кладбище. Видимо, они дожидались их тут же. Первый, который тыкал ей в бок, кинулся к стоящей рядом машине – блестящему черному «Форду», взревели моторы и машины разом, как по команде, рванули с места. Вместе с ними отъехали еще несколько машин. И только тогда Анна смогла наконец по-настоящему оглянуться – она увидела, как к воротам подбежал Максим и бросился к своему темнозеленому джипу.
Слишком внезапно все произошло, буквально в считанные минуты, думала Анна, зажатая с двух сторон здоровыми парнями, которые сидели как каменные истуканы – не шевелясь и, как будто, даже не мигая. Куда они ее везут? Между тем выехали на кольцевую. Проехали еще несколько километров и свернули вправо. Анна не смогла прочитать табло над дорогой – она была достаточно близорука. Одни очки – дорогие – остались еще на даче, другие – простенькие, которые она успела купить сегодня утром, те, двое, приказали ей снять еще там – на кладбище. Из этого Анна сделала вывод – кто-то ее хорошо знает и помнит, что она без очков дальше обочины дороги все равно ничего не увидит. Наверно поэтому ей не завязали глаза. А рот не заклеили – слишком много милицейских постов вокруг Москвы. Зато предупредили: вопросов не задавать, головой не крутить, а уж выскакивать и орать о помощи вообще не рекомендуется – опасно для жизни. Она и не стала бы пытаться – не идиотка же она? Своя жизнь дороже. Да и чего ж не посидеть среди хороших попутчиков, только и сказала она, но тут же получила уже два тычка в бок – с обеих сторон одновременно.
– У вас что, реакция как у сиамских близнецов? – Попыталась пошутить
Уже стемнело, когда обе машины въехали через огромные ворота на слабоосвещенную территорию, огороженную со всех сторон, и остановились у темного особняка. Ворота за машинами плавно сдвинулись…
Анну молча провели через огромный холл, совершенно свободный от мебели. Пахло свежей краской, стружкой, олифой. Поднялись на второй этаж – здесь уже была кое-какая мебель, по большей части нераспакованная. Затем Анну провели еще каким-то длинным коридором. Остановились у двери. Один из сопровождавших крикнул кому-то в темноту коридора:
– Сюда что ли? – Ему не ответили и тогда он втолкнул ее в темную комнату – крошечное окно под потолком, узкая дверь, какие-то веревки – и захлопнул за ней дверь. Анна подергала ручку – закрыто. Тогда она стала шарить рукой по стенам, но выключателя так и не обнаружила. Что за помещение – метра полтора в ширину и три в длину – недоумевала она. Выдумывают эти новые архитекторы для новых русских – выпендриваются друг перед другом, оригинальничают. Для чего такая комната? Скорее всего, это какая-то подсобка, ну не пыточная же?! И тут до нее дошло – веревки! Конечно, как же она сразу не догадалась – сушилка это, вот что это за комната. Потому тут так тепло и сухо. Между тем стало еще и совсем темно.
Она села прямо на пол и долго сидела, раздумывая над случившимся. После пожара, она, конечно, ожидала чего-то подобного, но уж не на кладбище же, где полно народу. Может, потому она так и растерялась? Но скорее всего – она просто никак не рассчитывала на подобную грубость. Что, в принципе, она сделала? Если тот человек, которого она по-прежнему опасается, вздумал ее запугивать, то она не понимает степень своей вины перед ним. Если он злится за бумаги, которые она у него случайно прихватила с той папкой, так сейчас те бумаги – макулатура… А может быть, за то, что в книге его изобразила? Так кто ж это знает, кроме меня и его самого? Да ведь из песни слова не выкинешь… Однако, это же не биографическая повесть, а роман, где всегда больше вымысла, чем правды – это все знают…
Вообще-то, она поймала себя на мысли, что все эти дни она ни разу толком не поразмыслила над тем, что же все-таки происходит? Жизнь за границей расслабила ее и усыпила бдительность, такой она сделала вывод, сидя здесь – на полу сушилки. Что ж, есть повод вспомнить события почти столетней давности. Только вроде бы и вспоминать нечего – все уже быльем поросло.
Прошло еще не меньше час, а ее по-прежнему не беспокоили. Что ж, пора позаботиться и о ночлеге. Она подпрыгнула и коснулась рукой висящего белья – веревки были натянуты достаточно высоко, белье же было сухое. Значит в доме есть женщина – это уже хорошо, решила Анна. Она устроила себе из кучи белья вполне приличное ложе и прилегла. И то ладно, что не на улице бросили – хорошие ребята, заключила Анна и неожиданно для себя уснула.
Проснулась она от шума – сначала где-то внизу залаяли собаки, потом послышался топот ног, мужские голоса. Голоса приближались. Кто-то остановился по ту сторону двери и завозился с замком – дверь распахнулась, но света по-прежнему не включили. Перед Анной стоял высокий мужчина, лица которого она из-за темноты не разглядела. В первое мгновенье она подумала, что это Вадим. Однако это был не он, а всего лишь один из охранников. Он молча внес раскладушку, бросив на нее подушку и одеяло. Затем, ни слова ни говоря, ключом открыл дверь в соседнее помещение, включил свет и жестом подозвал Анну. Комнатка эта – под самой крышей – планировалась, вероятно, под солярий и это было очевидно по передней раздвижной стеклянной стенке-витрине. За стенкой этой, в отсвете бокового уличного фонаря, видна была площадка открытой веранды.