Идеальная секретарша
Шрифт:
Комнатка – узкая и длинная – хоть и была почти пуста от мебели, но вид имела вполне обжитой: в углу, сдвинутые плотной стайкой, легкие полосатые шезлонги, на полу – толстый, песочного цвета, ковер, у раздвижной стенки – ватага мягких тапочек.
Охранник ушел, плотно закрыв за собой дверь. Постояв пару минут, Анна принялась обследовать свои «хоромы» из двух комнат. Обойдя все помещение она была удовлетворена: главное, здесь был туалет и душевая. Кухни не оказалось, но в нише между входной дверью и душевой – холодильник, с запасами кое-какой еды и крошечный столик со стационарной кофеваркой.
Как на курорте в Испании, усмехнулась Анна и пошла в душ.
Весь следующий день ее никто здесь не побеспокоил. Она осмотрела все жилье, но так и не поняла, каким образом раздвигается передняя стеклянная стенка. Сейчас же выйти на открытую веранду можно было только разбив стекло.
Глава 34
КЛЕМЕНТИЯ, среда, вечер, 25 сентября
Оставшийся вечер Клементия провела у телефона – рассказывала подруге Лильке о том, что случилось в агентстве. Они обе решили,
– Кстати, Клементия, а почему твой «комиссар» не учит тебе взрывать, стрелять? Может у него самого и пушки нет?
– Может, и нет пушки, – ответила любопытной подруге Клементия, – он всех убивает свои интеллектом.
– То-то я и смотрю вокруг столько убитых валяется, – съязвила подруга, – шагу ступить некуда. Сегодня иду через парк, а там – под кустом – лежит такой убитый. Только потом я видела, как того убитого разбудил участковый и погрузил его в воронок. Оживлять его повезли – убитого, в вытрезвитель. Так что твой комиссар его наверняка только ранил. Хотя, мне кажется, вытрезвителей сейчас нет, а повез он этого раненого бойца с одной целью – подбросить на соседний участок.
– Грубая ты девушка, Лиля.
– Нет, я реалист. Только я тебе вот что скажу, Клементия, бросай ты заниматься глупостями. Тоже мне, стоящее дело – сыск, ты бы лучше в ларек села и то выгодней было бы. Ты хоть знаешь, сколько он тебе платить собирается? А цену продуктов ты знаешь?
– Разве в деньгах счастье? – Укорила подругу странная девушка Клементия, которую интересовало в этой жизни все, а не только деньги.
– А в чем же, если не в них.
– Мы с тобой говорим на разных языках, Лилия. – Со вздохом обронила Клементия. – Потому что хоть мы учились и не в одном классе, но зато в одной школе, а вот учителя у нас были разные.
– У нас с тобой и родители разные. – Ответствовала разобиженная подруга Лилька и бросила трубку.
Ссорились подруги вот так по два-три раза на неделю. Лилька – человек практичный и суровый, называла себя мрачным реалистом, а Клементию, как особу совершенно непрактичную, эта же Лилька называла, к слову сказать, курицей. Клементию это совсем не обижало – обижало другое, как может лучшая подруга осуждать ее выбор относительно работы. Ведь она с детства мечтала быть частным детективом. И как она упрашивала своего отца – майора милиции – организовать вместе с ней частное детективное агентство, как ведь упрашивала. Глядишь, и был бы жив ее отец, если бы ушел вовремя из своего Угро. Поэтому, когда Лилька задевала святое, кроткая девушка Клементия становилась очень жесткой. И тоже бросала трубку. До следующего дня.
И она решила поскорее дочитать книжку, которую дала ей эта недалекая Лилька.
ПОНЕДЕЛЬНИК
А что же было потом?
Он летал как на крыльях. Еще бы, ведь к нему в дом пришла молодая цветущая женщина – легкая и воздушная блондинка. Она только что закончила институт и бросила мужа-студента, чтобы выйти замуж за член-кора – она была на двадцать лет моложе его. Что двигало ею? Может быть, любовь. И я верила, что это так и есть на самом деле. Большая разница в возрасте? Ну и что? Богатый мужчина не бывает старым. Правда, выглядел он прекрасно – гладкое холеное лицо и никаких признаков старения, да и что это за возраст для мужчины?…
Кстати, мне так и не пришлось ее увидеть. Я даже не знала кто она – знала о ней только по немногочисленным слухам, которые он, непонятно почему, всячески пресекал…. Однако меня все это уже не очень интересовало – была я как застывшая от льда река – никаких эмоций. По крайней мере, на виду у всех…
Сидела я в тот период в отдельной маленькой комнатке – в дальнем крыле – вдали от всех. И меня это устраивало, потому что у меня была уйма свободного времени и мне не хотелось, чтобы это как-то обнаружилось. Времени было много потому, что то дело, ради которого он упросил остаться, было выполнено мною за короткий срок, однако я не торопилась сообщать об этом и делала вид, что по-прежнему работаю над этими документами.
В этой комнате я поставила свой стол за шкаф, чтобы входящий не видел, чем я тут занимаюсь. Я же – оформляла свою книгу. Она не получилась большой: во-первых, мне некогда было дописывать ее до солидного объема – я очень торопилась, ведь дома у меня – ни компьютера, ни пишущей машинки; во-вторых, и это самое важное – я потеряла интерес к людям из ученого мира. Они перестали казаться мне недоступными и сколько-нибудь значительными.
Я сидела за столом, перелистывая рукопись и передо мной мелькали лица моих коллег, друзей, недругов и откровенных врагов… прошедшие дни, недели, месяцы…
И все это было связано с институтом и, разумеется, с самим В. Книга об особых людях – ученых. Честолюбцах, интриганах, завистниках… Впрочем, достойные в ней тоже были.
Я не могла написать эту книгу – так когда-то говорил мне В., но я написала ее… Вернее, дописала. И это несмотря на то, что когда-то В. забрал у меня ее. Я села за компьютер и стала набирать титульный лист. Чуть помедлив, я набрала свое имя и распечатала лист на принтере. Взяв этот лист, я положила его перед собой. В этот момент я подняла голову – надо мной высилась фигура В. и я не заметила как он вошел.
– Почему нет моего имени? – Он берет со стола титульный лист. – Я не согласен. – Жестко бросает он и взгляд его цепенеет. – Идея книги – моя, значит и автором должен быть я.
Потом он долго и назидательно говорит. Он говорит о нашей разнице в образовании, в происхождении…
– Ты наверно забыла, кто я и кто ты? Ты не помнишь, что кроме своего провинциального образования, ты не имеешь ничего за душой. И ты наверно забыла, что ты фактически создана мною?
Мне все это кажется смешным и нелепым.
– А вы не перепутали? – С издевкой в голосе произношу я, сразу переходя с ним на «вы». – Вы действительно так считаете? –
– Нет. Не перепутал. Я – автор. И тебя, и этой книги. Ты писала это по моей рекомендации, все это время тебе платили из кассы института, то есть, твоя работа оплачивалась мною, моими средствами, которые я привлек благодаря своему имени. Кроме того, без меня ты не написала бы и строчки.
– Но ведь написала же! И без вас! – Чеканю слова я. – Вы забыли об этой книге. Да, вы подали мне идею, но не написали после этого ни единой страницы. Ни единой. К тому же, писала я, в основном, дома.
– Это не имеет никакого значения, идея – это 90 процентов, а все остальное – лишь 10. Вы сделали всего навсего работу лаборантки, или как там ваша должность… кажется, ассистентка? И это все равно, что секретарша. А секретарша не умеет писать книги. Даже если она образована и очень умна. – Он тоже перешел в разговоре на «вы» и это всегда значило – он выставил барьер между нами.
Мне все это кажется каким-то дешевым спектаклем и я глупо улыбаюсь в ответ на его слова. А он между тем совершенно серьезно продолжает:
– Запомни, ты не сможешь напечатать эту книгу – ты никто. Это я – член-корреспондент. Передо мной открыты все издательства, а кто ты? – Опять переходит он на «ты», потому что не контролирует себя.
И тут я сделала первую ошибку.
– Вы ошибаетесь, у меня уже есть договор с издательством. – И я называю одно – очень известное – и достаю договор из своего стола. Колючим и недобрым взглядом он смотрит сначала на меня, потом на этот договор. Читает, а после этого мрачнеет еще больше.
– Тираж пятьдесят тысяч? И чем же ты смогла их так очаровать, что они подписались на такой большой тираж? – И он недвумысленно окидывает меня с головы до ног. И тут он делает то, что я никак не ожидаю – он рвет договор.
– Вот у тебя и нет никакого договора, а завтра я еду в это издательство и аннулирую и тот – второй экземпляр.
Мы сссоримся так бурно, так жестоко – он обзывает меня шлюхой и я понимаю, что мы навсегда теперь враги. Он уходит, хлопнув дверью так, что со шкафа на мой стол падают старые папки с архивными документами… Еще – он уносит с собой мою рукопись. Я выскакиваю из комнаты вслед за ним и делаю еще одну ошибку – кричу ему вслед:
– Это глупо – у меня все занесено в компьютер.
И тогда он возвращается, заталкивая меня назад в комнату, прижимает меня к стене креслом, а сам делает шаг к компьютеру и начинает искать нужную папку и это ему удается без всякого труда – она названа моим именем. Тогда он стирает ее…
Я собираюсь открыть рот, чтобы сделать очередную ошибку, но вовремя закрываю его. Не следует сообщать ему, что книга давно переписана на дискетку.
И он – очень довольный собой – уходит. Совершенно опешенная, я ничего не предпринимаю, а просто плюхаюсь в кресло и долго сижу, ничего не соображая от только что происшедшего. Потом я забираю сумку, дискеты и спускаюсь в вестибюль.
На дворе прекрасная погода и светит солнце. В моей же душе – кромешний мрак…
На другой же день я еду в издательство и объясняю ситуацию, почему не могу представить рукопись в указанный срок. Я не говорю, что у меня есть дискета – просто описываю ситуацию, в которой оказалась. Литературный редактор – пожилой, но очень подвижный мужчина, кажется, искренне сочувствуют мне и предлагают простой выход – плюнуть на этого член-кора и на злосчастную рукопись и… написать другую книгу. Эта идея кажется мне занятной.
Я ухожу, так и не сказав ему, что могу оставить в редакции всю книгу просто на дискете…
Дочитать Клементии не дали – звонила Лилька – мириться.
Глава 35
МАКСИМ, среда, 24 сентября
Максим думал, что приедет на кладбище раньше всех, но он ошибся – уже опускали гроб. Он побродил вокруг, посматривая по сторонам, а когда опять подошел, то уже укладывали венки. Анны между тем он пока не увидел – не было ее ни среди присутствующих на погребении, ни среди праздноглазеющих, которых на этом кладбище оказалось предостаточно. Но как только он хотел отойти в сторону, чтобы понаблюдать издалека, как увидел ее. Она его еще не видела, но вертела головой, явно выискивая кого-то в толпе. Стоящие рядом с Максимом женщины тоже почему-то заинтересовались Анной.
– Да ты посмотри, кто это тут присутствует? – Вполголоса произнесла дама, что была повыше ростом. Она приподняла подбородок, показывая направление, в котором следует смотреть той даме, что была рядом – пониже.
– Это фиолетовая брюнетка? Ну и что же в ней интересного? – С некоторой долей превосходства ответила также вполголоса вторая, краем глаза поглядывая на Максима.
– Не только то, что она в какой-то рыбацкой куртке, как будто собралась по грибы… – Нараспев произнесла все та же первая дама. И добавила, – ну и цвет, прямо как баклажан в парнике, вот уж не ожидала, что у нее вкус начисто пропадет.
– Да о ком ты? Об этой фиолетовой брюнетке? – Недоуменно и с каким-то раздражением, опять спросила вторая, все еще не спуская глаз с Максима.
– Да о Климовской. Это ж Анька Климовская – подруга варварина. Помнишь, она еще жила какое-то время у нее на Кропоткинской? Покойница ее прямо обожала. Правда, ругала ее по чем свет, за всякие там глупости с этим любовником, ты же знаешь позицию Варвары, касаемую мужиков. На работе о ней частенько говорила. Да ты что, не помнишь ту историю? Эта Анька когда-то сохла по одному доктору, буквально проходу ему не давала. – Все это дама произнесла на одном дыхании и с явным удовольствием. – Такой высокий блондин.
– А он?
– Ой, я не помню, кажется, то ли он женился на другой, то ли она вышла за другого. Точно не помню, но что-то интересное было – Варвара зря говорить бы не стала. А, вспомнила, уехала она. Кажется, в Германию, а может, еще куда. Точно, уехала она. Не замуж, а в прислуги нанялась. Да и какое это имеет значение, когда ясно – жизнь у нее не удалась, ты только посмотри, Наташка, как она одета, а этот цвет – удавиться можно.
– Да, это точно, удачливой она не выглядит. Она что, с Варварой училась?