Идеальная жизнь
Шрифт:
– Не знаю даже, что сказать. Ты понимаешь, что я чувствую, – произнес он, с трудом подбирая слова. Блейз кивнула. В ее глазах стояли слезы.
– Я тоже не знаю, – тихо призналась она. Что еще она могла сказать: все и так уже было сказано.
Затем Блейз пошла спросить у Салимы, что та думает про Бекки. На что дочь ответила, что новая наставница ее устраивает. Впрочем, особой радости Салима не испытывала. Все-таки Бекки – это не Эбби и не Саймон. Салима пожала плечами. Конкретных возражений у нее не было, но не было и особого энтузиазма. Как и у Блейз, что заметила и сама Бекки. Нет, здесь явно что-то не
Блейз заказала на ужин пиццу, и Саймон перед отъездом тоже сел за стол. Увы, он был так расстроен и подавлен, что кусок не лез в горло. Саймон посмотрел на Блейз – та почти не притронулась к своей тарелке. Салима нехотя ковырялась в салате, Бекки явно проголодалась, однако стеснялась попросить второй кусок. За столом никто не ел, кроме нее. Впрочем, у нее с самого утра не было во рту ни крошки.
– Мне пора, – сказал Саймон и посмотрел на Блейз. Та кивнула. Для возвращения в Массачусетс он взял напрокат машину.
Пожелав Бекки удачи, он попросил ее звонить ему всякий раз, когда у нее возникнут вопросы, после чего обнял на прощание Салиму. Та разрыдалась. Ей он сказал, что она может в любое время звонить ему или оставлять голосовую почту. К этому моменту в прихожую вышла Блейз и встала рядом с дверью, где он поставил свои сумки. Салима и Бекки остались в кухне. Стоило Саймону увидеть Блейз, как он тотчас позабыл обо всем на свете. Ему хотелось одного: остаться с ней навсегда. Правда, вслух он этого не сказал, понимая, что не стоит.
И все же он обнял Блейз. Она не стала сопротивляться. Наоборот, прильнула к нему, как будто это могло помочь ей удержать в памяти его образ: знакомый запах лосьона после бритья, его крепкие руки, обнимавшие ее за талию.
– Береги себя, Блейз, – прошептал Саймон. – И в любое время звони.
Блейз кивнула и с печальной улыбкой отстранилась от него.
– Ты тоже веди себя хорошо, и поскорее решай, что ты хочешь. Ты заслуживаешь в этой жизни самого лучшего, в том числе и самую лучшую женщину.
У нее было такое чувство, будто она расстается не с возлюбленным, а с собственным ребенком.
– Я люблю тебя, – прошептал Саймон сдавленным голосом, в котором слышались слезы.
– Я тоже тебя люблю, – печально ответила Блейз. Она не стала удерживать его рядом с собой, потому что любила. В глубине души она понимала: для него лучше вернуться к Меган, ибо это именно то, о чем он всегда мечтал. И Блейз не стала цепляться за него, навязывать ему себя, не пыталась его остановить, не убеждала остаться. Она была слишком горда для этого. Куда проще и благороднее было отпустить его на все четыре стороны.
Саймон поднял сумки, открыл дверь и вызвал лифт. Спустя минуту он уже стоял в кабине и смотрел на Блейз. Она на прощание помахала ему, а в следующую секунду двери лифта закрылись. Шагая назад в квартиру, она боялась упасть в обморок. Ей хотелось кричать, рыдать в голос. Ей никогда еще не было так больно. Впрочем, пусть это станет противоядием от новой любви.
Глава 14
После отъезда Саймона дни тянулись медленно. Блейз, как обычно, наполняла их делами. Сьюзи Квентин
Утром она достала для Салимы одежду и, стараясь облегчить ей жизнь, выдавила для нее на щетку зубную пасту. В ответ Салима огрызнулась, что она не ребенок – мол, ей уже почти двадцать лет. Нет, конечно, Эбби всегда выдавливала ей пасту, и Салиме это даже нравилось, но Саймон приучил ее к самостоятельности и относился к ней, как к взрослой.
Салима по несколько раз в день отправляла ему сообщения на голосовую почту, и он неизменно отвечал на них. Чтобы послушать его ответ, она выходила в соседнюю комнату – не хотелось, чтобы их слышал кто-то еще, а также чтобы лишний раз не расстраивать мать.
А вот Блейз с тех пор, как он уехал, не получила от него никаких известий и точно знала, что не получит. В свою очередь, она не звонила и не писала ему. Слыша в материнском голосе печаль, Салима избегала говорить о Саймоне и не рассказывала матери о его посланиях.
– Как жаль, что так все получилось с Саймоном, – вздохнула Салима однажды воскресным вечером, когда Блейз пыталась приготовить им ужин. Она жарила курицу, а также старалась воплотить в жизнь один из рецептов приготовления ризотто. В результате курица обгорела до неузнаваемости, а рис превратился в цемент.
– Ничего, как-нибудь переживем, – ответила Блейз, пытаясь поверить в собственные слова. В то, что она действительно как-нибудь с этим справится. Да, он к ней больше не вернется; ей придется одновременно работать и заботиться о дочери. Для Блейз непозволительная роскошь – терзаться из-за мужчины, как бы сильно она его ни любила. Этот урок она усвоила еще с Эндрю Вейландом. Между прочим, как будто у него имелся радар, Эндрю позвонил ей на следующий день после того, как уехал Саймон. Блейз не стала отвечать на его звонок. Более того, она поняла, что вообще больше не намерена реагировать на его звонки. У нее не было ни малейшего желания разговаривать с Вейландом. Наконец она исцелилась. Любовь к Саймону, каким бы печальным ни был конец их отношений, освободила ее из плена прошлого.
– Думаю, мне не помешало бы взять урок в «Кордон блю», – сказала Блейз, когда они заказали суши. Обугленную курицу и окаменевший рис пришлось выбросить. Запах в кухне стоял отвратительный.
Бекки предложила готовить для Салимы, но ее стряпня была даже хуже, чем стряпня Блейз. В общем, в лице Саймона они потеряли многое. Смех в их доме. Восторги Салимы по поводу их вылазок в город. Вкусные блюда на столе. Возможность излить душу любимому человеку.
Теперь же Блейз по вечерам большей частью молчала. Никто не спрашивал у нее, как дела. Приятное разнообразие вносили лишь ежедневные уроки Лючанны, когда по квартире разносился дивный голос Салимы.