Идеальное антитело
Шрифт:
Знаний-то хватало! На вступительных он даже немного спорил с экзаменаторами, особенно по физике. Минут десять длилась беседа с полноватым старичком с бородкой о зависимости потерь в сетях от длины и диаметра сечения кабеля. Старичок, оказавшийся заведующим кафедрой, похлопал Степаныча по плечу и, с удовольствием поставив ему «отлично», мягко добавил: «Молодой человек, такие дерзкие умы нужны нашей науке!»
Но не сложилось! Отсутствие у него комсомольского билета вызывало чувство отстраненности у всех поголовно. У старенького преподавателя физики к этому прибавилось еще и сожаление…
Окончательно
Степаныч сорвался на вопросе:
– Какое количество военнослужащих выполняло интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан?
– Ну не знаю, тысяч двадцать? – смутился Виталий. Нигде об этом не писали, по телеку не говорили.
– Правильный ответ – ОГРАНИЧЕННЫЙ КОНТИНГЕНТ.
– Девушка, но это же не ответ! – вспылил он.
– Молодой человек! Кажется, вы не до конца понимаете значение политики партии и роли комсомола в ее поддержке? – невпопад, но уверенно и с нажимом спросила она словами из передовицы, спорить с которыми никто в те времена не стал бы. – Кстати, а почему вы не член ВЛКСМ?
И пошло-поехало! Слово за слово – беседа переросла во взаимные обвинения. А итогом стало написанное аккуратным почерком, жирной красной ручкой наискосок оценочного листа: «Идеологически подкован крайне слабо, не член ВЛКСМ!» И в правом верхнем углу – маленький крестик.
Потом уже Степаныч узнал, что при утверждени кандидатов все дела «с крестиками», даже не глядя, сваливали в старую коробку из перфокарт под столом. Эдакий тайный знак для своих: «Не тратьте время зря! Не достойны такие смотреть на самые точные в стране часы». Вот так!
Знала бы эта цаца, что чуть больше чем через год, в сентябре 1991-го, не будет ни ВЛКСМ, а слово КПСС станет ругательным! И куда она пойдет потом со своей шикарной грудью? Хотя нет, с ТАКОЙ грудью куда угодно примут! Еще бабушка говорила: «Сиськи по пуду – работать не буду!»
Вся эта муть тихонько крутилась в голове Степаныча, пока они шлепали вдоль домов. Потом прошли под высокой аркой с замазанной белой краской лепниной наверху и двумя давно ставшими беззубыми львами по бокам. И когда Серый выдохнул: «Почти пришли», уже совсем стемнело.
Сумерки как-то быстро накрыли двор. И если небо еще было светлым от скрывшегося недавно солнышка, то в каменном мешке, окруженном со всех сторон высокими домами, стало уже почти темно. Одна тропиночка, лесенка направо вдоль узкого проема мужду стеной дома и помойки и – вниз по обшарпанным гранитным ступенькам.
Открыв кривую, еле болтающуюся на скрипучих петлях загородку из тонкого листового железа и пройдя пару метров, они оказались у мощной железной двери с коваными полосами по краям и усиленной крест-накрест широкими заклепками.
Серый включил встроенный в зажигалку светодиодный фонарик.
– Хорошо живешь! – вырвалось у Степаныча.
– Без этого никак, шею свернуть можно ночью, – буркнул Серый. – Завидуешь, что ли? Разбогатею – подарю тебе такой
Дверь красилась, наверное, уже раз десять. Очевидно, через каждые пять-семь лет. Следы и подтеки разных эпох имели разный оттенок и были похожи на «культурные слои», которые Степаныч видел при раскопках в программе «Дискавери».
– Старик, глянь вокруг, – шепнул Серый и подтолкнул Кепу: – Открывай давай, где ключ? Замерз я уже!
– Не спеши, а то успеешь! – Кепа с достоинством задрал свой балахон, оголив незагорелое брюшко, засунул куда-то внутрь руку. Степаныч даже предположить боялся, где Кепа хранит ключ. Наверное, в самом недосягаемом для врагов месте. Еще бы, такое сокровище!
Большой, добротный, толстый и тяжелый на вид ключ был отшлифован и блестел по углам от частого использования. Но не был ни ржавым, ни гнутым, как будто все шестьдесят лет его бережно хранили.
Кепа бережно вставил его в невидимое отверстие, поглядел зачем-то по сторонам и три раза провернул. Дверь медленно, плавно, без скрипов открылась. Тяжелая, с внутренней стороны с каким-то металлическим штурвалом и множеством штырей, уходящих в стороны. Компания оказалась в теплом и чуть влажном темном коридоре. Бомбоубежище!
Глава VIII
Сталинские дома, или просто «сталинки», – это номенклатурные (для молодежи – элитные) жилые дома, которые точечно начали строить в 50-х годах прошлого века, когда у власти еще был Иосиф Сталин. Так и назвали их – сталинки (потом к власти пришел Хрущев, и пошли «хрущевки»). Поскольку жить в таких домах должны были не простые люди, а избранные, приближенные к власти или, как тогда говорили, «к аппарату» или «номенклатуре», считалось, что их надо ограждать от возможных неприятностей.
Все еще помнили ужасы недавно закончившейся войны, и на случай бомбежки было решено устроить под каждым таким домом полноценное бомбоубежище. Оно закрывалось толстыми стальными дверями и внутри имело целую систему коридоров, помещений и закоулков с электричеством, водопроводом и вентиляцией. В случае авианалета оно должно было вместить жителей дома на некоторое время, пока не исчезнет опасность. Затем жители, по планам, должны были вернуться в свои крартиры.
Ключи от железных дверей хранились, как правило, у дворников. Ведь раньше дворники были незаменимыми людьми, первыми помощниками милиции. Жили при домах, как правило, в маленьких комнатках с отдельным входом в подвальном этаже. На минуточку, это была уважаемая профессия! Сейчас большинство из таких убежищ сдаются в аренду под различные склады или другие нужды…
Коридор, в котором оказался Степаныч с компанией, был длинным, метров десять или больше, насколько позволяла рассмотреть светящаяся «пипка» в руке Серого. Старик прошмыгнул в дверь сразу после них, оглядел в щелочку местность снаружи и захлопнул дверь. Та закрылась с упругим хлопком. Резиновые прокладки сошлись, и по ушам ударило воздушной волной.
– Мощно! – вырвалось у Степаныча.
– А то! – пророкотал под сводами голос Серого. Он зажег коротенькую свечку, потом вторую, и в коридорчике сразу стало уютнее. Степаныч огляделся. Они находились в тамбурном коридоре, который отделял вход от непосредственно самого бомбоубежища. Двойные двери – надежнее!