Идеальное погружение

Зверев Сергей Иванович

Увы, сесть за стол мне не пришлось. Стоило небольшому объему нашей камеры наполниться волшебным ароматом жареной рыбы, как дверь распахнулась.

— Заключенный Черенков! — рявкнул охранник. — На допрос!..

* * *

Опять допрос. Я уже сбился со счету, какой именно он с момента моего поселения в тюрьме.

За столом два человека. Уже хорошо знакомый пожилой следователь, ведущий мое дело, и все тот же плешивый тип с отвратительной внешностью и заячьей губой, исполнявший роль «злого».

Старый и почти лысый

следак задает вопросы спокойным ровным тоном — я еще не успел вывести его из себя своими ответами или молчанием. Ну, а «злой» орет сразу и без «предварительных ласк». Вероятно, это его излюбленный стиль работы. В основном он повторяет те же вопросы, только делает это противным высоким голосом и не просто говорит, а истерично выкрикивает каждую фразу.

Допрос продолжается около получаса. Я уже начинаю понимать, ничего особенного новая комбинация следователей не приготовила. Обычный прием с целью запутать, нагнать туману, напугать. И вдруг происходит совершенно неожиданное. Ведь порой события развиваются настолько непредсказуемо, что просто диву даешься. Не получив от меня ответа на очередной вопрос, пожилой следователь с почти лысой головой извиняется перед «злым» и покидает кабинет. Видимо, направляется в туалет.

«Ну, сейчас этот неврастеник оторвется по полной!» — с тоской ожидаю истерики и разлетающейся во все стороны слюны.

Он действительно поднимается из-за стола, делает несколько шагов в мою сторону и кричит:

— Можешь молчать сколько угодно! Я все равно тебя засажу лет на двенадцать, понял?!

Подойдя ко мне почти вплотную, он внезапно нагибается и шепчет в самое ухо:

— Тебе привет от дяди.

— Какого дяди? — отшатываюсь я.

— От Сергея Сергеевича.

На пару секунд теряю способность говорить. От несдержанного уродца я ожидал чего угодно: подвохов, истерики, угроз и даже применения физического воздействия. А тут вроде как желание помочь.

Нависая надо мной, он продолжает обжигать щеку дыханием:

— Вчера я встречался с ним; мы обсудили проблему и решили устроить тебе побег. Но для этого нужна твоя помощь.

— Что я должен делать? — спросил я глухим голосом.

— Против тебя у следствия практически ничего нет. Если будешь упорствовать — дело, конечно, не продвинется и заглохнет, но затянется на пару лет, и все это время ты безвылазно проведешь здесь, в тюрьме. За это время дружки папаши убитого парня тебя сорок раз отправят на тот свет. Понимаешь?

— Да.

— Поэтому нужно срочно изменить показания.

Слова «злого» настораживают.

— Я должен в чем-то признаться?

— Ты должен заявить, что участвовал в драке. Никого не убивал, а просто участвовал. В этом случае завтра утром мы повезем тебя к магазинчику в бедный квартал к югу от делового центра Pasig City для проведения следственного эксперимента. Ну, знаешь, как это делается: ты показываешь, кто и где находился, кто и что делал… А мы фиксируем показания в протокол.

Мысли в голове путались. Его предложение, равно как неожиданное поведение стали для

меня открытием.

Тем не менее я кивнул и спросил:

— Что я должен сделать на эксперименте?

— Когда приедем на место, я незаметно суну тебе ключ от наручников, а позже подам сигнал к побегу. Машина твоего дяди будет ждать в двух кварталах в противоположной стороне от залива. Запомнил?

— Да…

Вот так. При посторонних орал громче всех, а оставшись один на один, помогает. Правду говорят: в тюрьме помощь приходит оттуда, откуда ее совершенно не ждешь.

Я даже не успел по-настоящему прийти в себя. «Злой» вернулся к столу, уселся в кресло и, взяв ручку, склонился над протоколом. А когда через несколько минут появился лысый следователь, он буйствовал и размахивал руками с утроенной энергией:

— Против тебя неопровержимые доказательства!!! Ты пойдешь у меня сразу по нескольким статьям и получишь максимально возможный срок!..

Покричав, погудев и наобещав разных ужасов, он куда-то убежал. Наверное, в соседнем помещении начинался другой допрос. А я, следуя его совету, начал давать показания оставшемуся толстяку об участии в драке на крыше магазина.

Просияв, тот схватил ручку и принялся фиксировать в протоколе долгожданное признание…

Глава вторая

Филиппины; Манила.

Настоящее время

Почти двое суток никто из команды Черенкова не отвечал на звонки и сам не выходил на связь. Единственное, о чем точно знал Горчаков: на борту «Адмирала Пантелеева» боевых пловцов «Фрегата» нет и в Манилу они до сих пор не прибыли.

Генерал нервничал. Он расхаживал по небольшому кабинету в российском посольстве и курил сигарету за сигаретой. В голову лезли нехорошие мысли, воображение рисовало самые отвратительные картины…

В его кармане лежал дипломатический паспорт, а для прикрытия секретной операции на Филиппинах на него была возложена некая контрольно-ревизионная миссия, связанная «с проверкой финансовой деятельности сотрудников российского посольства». В свете расплодившейся коррупции — мера вполне объяснимая и оправданная. Никого проверять он не собирался, в бухгалтерских отчетах и документах ничего не смыслил и львиную долю времени проводил в обществе второго секретаря — человека, начинавшего свою карьеру в Комитете государственной безопасности.

Утром генерал имел часовую беседу с секретарем, в ходе которой высказал опасения за исход операции по поиску вакцины Иванцова. Тот пообещал прощупать почву через налаженные каналы и уехал на встречу с одним из своих агентов.

Прошло несколько часов. Вестей от него не поступало. Ни хороших, ни плохих. Внутри посольства была великолепная звукоизоляция. С улицы в кабинет не проникал ни один звук. Полная тишина, нарушаемая лишь тихим урчанием кондиционера. Поэтому сигнал ожившего сотового телефона напугал Горчакова.