Идеальное преступление

Сербин Иван Владимирович

Андрей неловко натянул пальто, оглянулся. Виталий вышел в коридор. Светлана стояла в дверях комнаты.

— Ну, — пробормотал Андрей, — я пошел.

— Давай, — разрешил Виталий и протянул руку. Пожатие оказалось на удивление твердым. — Значит, насчет завтра договорились.

— Угу. — Андрей мотнул головой. — Договорились.

— Смотри, — Чернозерский назидательно потряс пальцем, — не проспи.

— Не просплю.

На площадке Андрей остановился и перевел дыхание. Худшие опасения Татьяны сбылись. Светлана явно на него запала. Причем, надо отдать ей должное, момент

для этого выбрала самый подходящий. Какова дамочка? Андрей подумал, что дело, пожалуй, обстоит даже хуже, чем он полагал. Особенно если учесть, что Виталий собирается в командировку, а Светлана производит впечатление не только умной, но еще и очень настойчивой женщины. Надо заранее придумать отговорки на случай, если она попытается в отсутствие мужа продолжить «любовное похождение». Ему, Андрею, приключения на стороне вовсе ни к чему.

Он спустился на первый этаж, вышел из подъезда, вдохнул полной грудью, пытаясь изгнать пьяную дурь из головы. Ничего не вышло. Золотистый алкогольный туман рассеивался на пару секунд и тут же сгущался снова. Андрей решительно сунул руки в карманы и зашагал по улице. «Девятка» ждала в двух шагах от арки. Татьяна нервно курила. Завидев мужа, она раздавила окурок в пепельнице, сообщила холодно:

— Между прочим, половина двенадцатого.

— Я знаю. — Андрей тяжело плюхнулся на соседнее сиденье. — Но не мог же я прервать разговор на середине фразы. Как только выдался удачный момент, я сразу слинял. А чего к подъезду не подъехала?

— Если бы Виталий выглянул в окно, он бы подумал, что я за тобой слежу. — Татьяна повернула ключ в замке зажигания и нажала на газ. «Девятка» медленно покатилась по двору, разворачиваясь. — И как она тебе?

— Кто?

Андрей старательно разыгрывал безразличие.

— Только не надо ля-ля, дорогой. Ты прекрасно понял, о ком я.

— Ты про Светлану?

— Именно.

Андрей хмыкнул:

— Так себе. Ничего особенного. Совершенно не в моем вкусе.

Андрей слукавил. Светлана была чертовски хороша собой и совершенно в его вкусе. Такие-то женщины ему и нравились.

— Если мужчина говорит: «Ничего особенного», значит, женщина ему понравилась.

Тон у Татьяны был бесстрастным, совершенно ничего не выражающим, но холода в голосе хватило бы на то, чтобы заморозить весь Африканский континент.

Она зло дернула рычаг передач, нажала на газ. «Девятка» резко приняла влево и влилась в поток машин, ползущий по Тверской. Андрей отвернулся к окну. Тягостная атмосфера окутала салон. Невысказанные фразы витали в воздухе. Несколько минут ехали в полном молчании. Татьяна заговорила первой:

— Как прошел вечер?

— Выпили…

— Это я заметила.

— Поболтали за жизнь. Звонил Вихрев. Ростовчане доложили ему о сегодняшнем инциденте.

— И что? — мгновенно подобралась Татьяна.

— Ничего. Виталий его успокоил. Заверил, что кредит будет выдан. А еще он попросил меня отвезти его в аэропорт. Завтра, к десяти утра. Так что разбуди меня пораньше.

— А водитель его где?

— У водителя торжество, — мрачно ответил Андрей.

— Ах, у него торжество, — не без язвительности заметила Татьяна. —

А ты, значит, вместо лакея-ординарца. Так?

— Слушай, — раздраженно повернулся к жене Андрей, — у тебя что, зубы болят? Кончай, а? Ну, выпили чуть-чуть лишнего, обязательно настроение портить теперь? Чего ты кидаешься? Попросил человек отвезти в аэропорт. Что здесь такого-то, я не пойму?

— Объяснить? — резко ответила Татьяна. — Ради бога. «Человек» — это друг, приятель, просто знакомый. А «начальник» — это совсем другое. Сегодня в аэропорт, завтра обои поклеить, послезавтра за пивком сбегать. Ты сам надеваешь на себя хомут.

— Все, — заявил Андрей решительно. — Закончили. Он попросил, я согласился. Теперь поздно обсуждать.

— Смотри. — Татьяна обиженно поджала губы.

«Девятка» миновала центр и теперь летела к окраине. Промелькнули огни сталинских глыбищ «Аэропорта», «Сокола», началась темная полоса парка. Стрелки на часах перевалили за полночь, машин на шоссе практически не было. Вдруг пошел дождь. Не сильный, но лобовое стекло враз стало мокрым. Татьяна включила «дворники». Щетка заработала одна. Та, что со стороны пассажира. Пришлось время от времени останавливаться у обочины и протирать стекло тряпкой.

— Надо с утра отогнать «Нюську» в сервис, — пробормотала, словно бы про себя, Татьяна. «Нюськой» она ласково именовала «девятку». — Позвони утром Чернозерскому, скажи, что машина не на ходу.

— Разберемся, — буркнул промокший Андрей.

У Покровки они свернули налево и через пару минут подъехали к дому. Выбираясь из салона, Андрей совершенно автоматически посмотрел на темные окна подъезда. Только в квартире Анны Михайловны горел ночник. Темный старческий силуэт невесомо колыхался между стеклом и ситцевой занавеской.

— Надо отсюда переезжать, — задумчиво сказала Татьяна, запирая машину и включая сигнализацию. — Она меня с ума сведет.

— Анна Михайловна?

Татьяна кивнула.

— Никакой личной жизни. Как это она не догадалась дырок в стенах насверлить, чтобы шпионить было сподручнее.

— Что ты накинулась на человека. — Они вошли в подъезд. — Безобидная бабулька. Со странностями, конечно, но у нас таких странных — полстраны.

— У этой «безобидной бабульки» хватка как у бульдога. Вцепится — не оторвешь. И на каждого из жильцов досье толщиной в три пальца. Где-нибудь под кроватью запрятаны, помяни мое слово. Кто во сколько куда ушел, кто во сколько к кому пришел, сколько отсутствовал, сколько пробыл в гостях. С точностью до секунд.

— Ну, мания у нее. Болеет человек. Не обращай внимания.

— Терпеть не могу, когда за мной шпионят, — вздохнула Татьяна. — Ненавижу просто. Иногда такая злость берет, кажется, взяла бы и убила, как Раскольников старуху-процентщицу.

— Ты, Тань, за речью следи. Не приведи господи, божий одуванчик услышит. Враз стукнет куда надо. Мол, в квартире за номером таким-то проживают потенциальные убийцы.

Сказал и осекся. Перед глазами встала картина: таз, до краев заполненный красноватой водой, в которой плавают его, Андрея, брюки. А ведь он еще собирался вынести на помойку перепачканные кровью вещи.