Идеальный финал
Шрифт:
Идеализируя свой мир, в который парень сливал все больше боли день за днем, Джимми не мог не поместить туда и то заведение, где в его мечтах он был лишь шоу. Развлечение. Образ, который так безмятежно вгонял людей в порывы чувственной меланхолии. Парень не знал, как выглядело то место снаружи, но прекрасно представлял его внутренний вид. С каждым разом, добавляя каких-то новых деталей, убирая то, что было уже не нужно. И сейчас парень поступал точно так же.
Теперь людям не приходилось стоять, улавливая все те же стихи. На этот раз, пять рядов низких деревянных скамеек с железными ржавыми спинками стояло посреди зала, чтобы людям было намного удобнее. Сцена стала немного больше, теперь на ней, кроме микрофона, находился большой черный рояль с поломанными клавишами. Он никогда не издавал звуков, но дополнял картину, казалось, время приняло на себя обратный ход, и теперь тридцатые
Окна были замерзшими так, что через них едва пробивался лунный свет. Несмотря на поздний час, люди занимали все места. И как только занавес упал вниз, застелив обзор окружающим, Джимми, словно образ, растворился в их сердцах, оставив за собой лишь влажную пелену, которая покрывала глаза всех этих индивидуумов.
Джимми открыл глаза. За окнами было темно, и лишь свет пролетавших мимо фонарей сильно бил в глаза, заставляя каждый раз расширять зрачки. В руке был пакет, из которого парень достал дневник и ручку, открыл несколько страниц и записал свою «идеальную» мечту. Вновь, добавив кое-какие изменения. Парень так и не закрыл глаза. Всю ночь он думал, смотрел в окна, писал сообщения, оставляя свою любовь на протяжении всех, пройденных поездом, миль.
Глава 9. «Холодная осень».
В воздухе пахло свежестью, осень пришла незаметно, и вот уже первое сентября красовалось за окнами. Солнце не грело так сильно, как раньше, а период грусти можно было считать открытым. Джимми все чаще погружался в мир своих картин. «Иллюзорий» брал свое, развиваясь все больше с каждой секундой, показывая молодому человеку новые картины. Это происходило в периоды грусти, ненависти, в те моменты, когда Саманта не могла успокоить его или ее не было вовсе. Голос в голове чаще выходил на связь, но это так же оставалось тайной для всех, кроме дневника.
Один момент не давал покоя разуму парня. Почему-то именно этой осенью Джимми было холодно. Как давно он не испытывал подобного чувства? Каждая осень была для парня чем-то волшебным, словно загадочный куб, который так тяжело собрать воедино. Эти сонные деревья, качающиеся в такт сильным порывам ветра, вскоре сбросят одежду, наслаждаясь полетом золотого сентября. Тонкая пелена льда покрывала лужи, в которых замкнут бензиновый аромат, играющий на световых лучах солнца. А оно уже не грело, лишь освещало красоту мира, как перед кровавой смертью скользящей походкой пролетает жизнь, бросая небрежный блик на величие момента, когда душа покидает тело, чтобы остаться навсегда в талом воздухе, развеется в нем, войти в легкие всех этих «умников» и испепелить их психику дотла. И стоило только умереть лету, как в голове Джимми поменялось все. Весь этот мир стал другим. Сезон дождей и туч, чая и грусти, теплоты и холода, красоты и смерти. Джимми чувствовал каждое дыхание осени, касания ее нежных ладоней и, как небрежно, она срывает листья. Казалось, весь мир превратился в едкий дождь, чтобы подарить свободу молодому человеку. Нет, не ту иллюзию, которую впитывают люди каждый день, повторяя, что им так хорошо под маской, а именно свободу, когда душа готова разорваться на мелкие части, чтобы наблюдать за миром из-за усталого горизонта. Осень, которая поселилась навсегда в «Иллюзорий», пропитала все листы и строки. Осень, которую так любил Джимми.
2 сентября 2011 год
«Я схожу с ума. Этот голос в моей голове все чаще приходит, разговаривает со мной. Он так мил и любезен, иногда, пугает. Вводит в грусть. Я никому не хочу говорить об этом. Раз в неделю мы ведем с ним беседы, он помогает мне вспоминать что-то, заставляет мыслить шире, показывая весь горизонт моего «Иллюзория». Я не знаю, что выйдет из этого, но пока что мой разум может его принимать».
В тот вечер, Джимми как всегда ждал Саманту в сети, но никак не мог ее поймать. Телефон, на который парень пытался так настойчиво дозвониться, был выключен, и снова мысли впивались в разум молодого человека. Девушка даже не представляла, что происходило в голове Джимми в такие моменты. Картины перед глазами менялись одна за другой. Его разум, хотя парень и не хотел даже думать о таком, рисовал полотна, где Саманты в объятиях других мужчин, сладко стонет, целует их влажные похотливые губы. Все это, еще больше втягивало Джимми в грусть, разбавленную ненавистью. На глазах проступали капли слез. Каждую минуту молодой человек набирал знакомый номер, но слышал там только холодный, пронзающий сердце, компьютерный голос оператора, который сообщал о том, что телефон выключен. Прошло очень много времени, пока на мониторе компьютера загорелся значок конверта.
Ведьма: «И что ты мне названиваешь?»
Джимми:
Ведьма: «В баре сидела с друзьями. А что?»
Джимми: «А сообщить было не судьба? Или ты думаешь, что мне все равно где ты и что с тобой? Так ты сильно ошибаешься! Что за друзья?»
Ведьма: «Да. Волновался ты. Рассказывай сказки. Ты только о себе и думаешь. Твоя ревность мне уже надоела! Я увольняюсь через пару дней! Дай мне побыть с друзьями. Я домой зашла на пять минут, чтобы тебе только написать!»
Джимми: «И куда ты сейчас?»
Ведьма: «Гулять! Хватит с меня твоих истерик! Напьюсь, займусь с кем-либо любовью! Ты ведь это так жаждешь услышать?!»
Джимми: «Нет. Я просто хочу узнать, с кем и куда ты идешь?»
Ведьма: «Тебя это не касается! И вообще, я уже сказала, что буду делать. И только не начинай плакать, как маленький ребенок. Бесит! Пока! И знаешь что, прощай. Мне надоели твои вопли! Все! Нас больше нет!»
Джимми: «Стой! — парень так быстро выбивал сообщения, что кончики его пальцев уже отдавали сильную боль в руки — Подожди! Во сколько ты вернешься?!»
Джимми так и не получил ответа. Снова телефон появился в руках, знакомый номер, и все тот же холодный голос оператора, словно сверлом, пробирался в самый центр мозга, заставляя парня дышать ненавистью, сквозь капающие слезы.
Это, как механизм, задев одну часть, он начинает крутить мельчайшие детали, создавая необратимый процесс мышления. «Иллюзорий» вновь затягивал в себя, но Джимми даже не пытался этому сопротивляться. Совсем наоборот, парень старался укрыться в своих мечтах и мыслях, как черепахи прячутся в панцирь при виде опасности. Парень до сих пор не понял одну вещь. Ведь его придуманный мир был еще большим злом, чем чуждая реальность, которая не терпела ошибок.
Обида на Саманту сдавливала грудь. Джимми хотел закрыться от всего мира, и единственным способом являлся уход парня в свою выдуманную вселенную, или как он называл ее: «Иллюзорий». Почему с ним так поступает девушка? У Джимми не было ответа, лишь зло переполняло его душу, выдавливая кровавые слезы, то ли боли, то ли ненависти. Парень откинулся в кровати, ожидая звонка, и тихо прикрыл глаза.
В этот раз Джимми приехал на машине в такое знакомое место. Дверь открылась и черные туфли, опустившись на снег, оставили свой отпечаток. Все было, как и всегда. Яркие фонари вдоль дороги, закрытая забегаловка, липкий снег хрустел под ногами. Лишь пару не значительных деталей менялись с прошлыми возвращениями. На парковке было не так темно, длинные неоновые лампы освещали небольшие куски, длинной в пару метров. Они не горели, нет, лишь выдавали короткие блики, словно пульс человека на больничных мониторах, то загорались, то потухали. Джимми шел среди машин, обрисовывая последние детали этого места. Холст, который некогда был чист, теперь же наполнился красками, картина мечты была уже готова. Оставалось вдохнуть в нее фантазию, случай, происшествие. Все тот же длинный и острый нож, отражая лунный свет, блестел в руках парня. Он не спеша продвигался к силуэту девушки, которая стояла к нему спиной, словно не слышала хруста снега позади. Ее черные волосы трепал ветер, будто флаг или тысячи шелковых нитей. Джимми не видел ее лица, но знал наверняка кем она может быть.
Парень тяжело дышал, подходя все ближе. Пальцы, обтянутые белой кожей перчаток, все сильнее сжимали рукоятку ножа. Глаза наливались багровой жидкостью, зрачки расширились, парень вдыхал прекрасный аромат духов, но желание было сильнее его. Он подошел вплотную, резко зажав девушке ладонью губы, чтобы она не смогла даже вскрикнуть. Все остальное происходило очень быстро, но только не в воображении парня. Ведь, он так долго ждал этого момента, и не насладиться им просто не имел права. Парень чувствовал всем своим телом, как нож плавно проникает в спину, проходя барьер из куртки и кожи, вонзаясь острием в тело. Волна удовольствия пробивала насквозь Джимми. Это самое прекрасное чувство, которое испытывал парень в своей жизни. Молодой человек отвел руку назад, чувствуя, как нож покидает тело девушки, медленно и туго, словно кожа не хочет выпускать его из себя. Джимми размахнулся еще раз, и всадил нож в тело до самой рукоятки так, что горячая кровь хлынула струей на его кисти и перчатки, словно обжигая незащищенную кожу. Он еще несколько минут держал нож в теле своей жертвы, пока та билась в конвульсиях, затем вытащил окровавленное острие, и девушка рухнула вниз на снег, образуя на нем багровую лужицу.