Идеальный поцелуй
Шрифт:
– И что же случилось?
– Ничего. Папа сказал «нет», но через три дня приехал дядя Фрея, епископ. Фрей и понятия не имел, что он собирается навестить его. Епископ долго разговаривал с папой, а когда он вышел из его комнаты, он сказал Фрею, что увеличит деньги на его содержание и установит отдельное содержание его матери. И тогда папа согласился, чтобы я вышла замуж за Фрея. А затем прибыл лорд д'Акр, и папа сказал ему, что он должен жениться на тебе, а тот ответил, что и так собирается это сделать.
– Как удивительно! –
– Ну, Фрей потом спрашивал папу, но тот лишь загадочно улыбнулся и сказал что-то о грехах юности, которые вернулись к епископу и вызвали у него внезапный приступ щедрости. – Она сморщила носик. – Я ничего не поняла, но Фрей находит это весьма забавным.
Мелли довольно вздохнула.
– Итак, все оказалось просто замечательным. Даже здоровье папы значительно улучшилось. Нам кажется, что скоро он наберется сил и сможет вставать.
– Великолепно! Я так рада за тебя, – Грейс обняла подругу и встала. – А теперь давай вернемся на твой званый ужин.
Глава 21
Горизонт вокруг меня
Дышал парфюмом,
Оглашающим ее прибытие,
Как аромат предвосхищает цветок.
Большую часть следующего дня Доминик провел в делах – правовые вопросы, вопросы, связанные с поместьем, распоряжения по поводу свадьбы, устройство гостей и организация медового месяца.
Грейс же большую часть дня провела с сестрами, бабушкой Гасси и лондонской модисткой, которую привели специально для того, чтобы сшить ей подвенечное платье. Бабушка Гасси могла допустить, чтобы срок помолвки был небольшим и чтобы свадьба произошла в удаленной деревенской церкви, но не могла позволить, чтобы последний из бриллиантов Мерридью вышла замуж в чем-то худшем, чем самое лучшее.
Грейс тоже выкроила немного времени, чтобы организовать кое-что с Абдулом и сестрами Тикел. Когда Доминик вернулся домой, было уже очень поздно.
Он остановился в парадном зале. Что это на полу? Когда он прибыл сюда впервые, пол был покрыт сухой листвой. Он нагнулся, чтобы посмотреть, что разбросано на мраморных плитах. Розовые лепестки. Как странно!
Он поднял несколько лепестков и понюхал. Роза с нежным ароматом цитруса. Он улыбнулся и взглянул на горгулью, примостившуюся под потолком.
– Ты об этом что-нибудь знаешь? – Черт возьми, даже он начал разговаривать со статуями!
Он повернулся к лестнице и увидел еще лепестки, по одному или два на каждой ступеньке. Они вели на самый верх. Как след или путеводная нить! Он последовал за ними, наступая в углубления, сделанные ногами его предков.
Лепестки вели по коридору и заканчивались у двери его спальни. Он открыл ее и увидел, что его комната превратилась в шатер. Полотна яркой прозрачной ткани свисали с центра потолка
Он подошел ближе и медленно раздвинул портьеры.
На его кровати на километре белых хлопковых простыней свернулась калачиком мисс Грейс Мерридью, одетая лишь в розовые лепестки. Его сердце готово было разорваться, но он сумел проговорить:
– Неужели я вижу перед собой гурию?
– Нет, это я, – ответила Грейс. – И поторопись. Эти розовые лепестки довольно холодные.
С радостным смехом Доминик прыгнул на кровать.
– Они что? – Доминик сел, пораженный услышанным.
– Они хотели купить Вульфстон. И дать его нам в качестве свадебного подарка.
– Но они не могли этого сделать! Грейс улыбнулась:
– Конечно, могли. Они же тебе не родственники.
– Я не это хотел сказать. Я хотел сказать – это бы стоило уйму денег.
– Они все богатые.
Доминик взъерошил волосы руками.
– Но зачем им это делать?
Грейс в недоумении уставилась на него.
– Чтобы мы могли пожениться, разумеется.
– Но мы же и так собирались пожениться.
– Да, но они не хотели, чтобы ты потерял Вульфстон. Доминик пытался разобраться в своих чувствах.
– Но какое им дело?
И тут она поняла. Он был очень гордым. И у него не было такой семьи, как у нее. Она прильнула к нему.
– Они моя семья, Доминик. Они хотели, чтобы я была так же счастлива, как они. Двоюродный дедушка Освальд очень расстроился, когда узнал, что уже не может подарить нам поместье. Он обожает широкие жесты.
Доминик хмыкнул:
– Да уж, я заметил это вчера в церкви. Они хихикнула.
– У Фрея теперь в церкви яблоку будет негде упасть, – сказал он ей. – Знаешь, дедушка Таскер поздравил его – заявил, что в церкви Святого Стефана веселее, чем в цирке.
Около полуночи Грейс потянулась, как довольная кошка, и сказала:
– Я хочу есть. До этого мне не хотелось ничего, кроме тебя, но теперь я умираю от голода.
Доминик сел.
– Я принесу что-нибудь поесть с кухни.
– Я с тобой. – Она выбралась из кровати, накинула на себя какую-то одежду, и, какдва непослушных ребенка, они вышли на цыпочках из комнаты и пошли по коридору. Подходя к лестнице, они услышали какие-то странные звуки, доносящиеся сверху.
– Что это? – спросила Грейс.
– Абдул переехал в башню, – сказал он. Глубокие мужские стоны сопровождались женским смехом. Было слышно по крайней мере два женских голоса. А может быть, и три.
Доминик нахмурился:
– Что, черт возьми, он делает?
– Я знаю, – заявила Грейс. – Абдул радуется.
– Радуется? – Он недоуменно посмотрел на нее.
– Радуется состраданию Доминика Вульфа, – процитировала она и рассмеялась. – Давай, пошли. Я хочу поесть, а затем и сама хочу возрадоваться с Домиником Вульфом.