Идеальный враг
Шрифт:
Никак не могу решить, что я сейчас пишу: письмо ли вам, дневник ли свой продолжаю (или начинаю с начала —уж как получится).Если письмо — вряд ли я смогу вам его отправить. Дневник? Но смогу ли я сохранить этот листок? И не знаю, что там со старыми моими записями, не выкинул ли их сержант Хэллер, не потерял ли. Будет очень обидно. Хотя… Не все ли равно теперь?..
Произошла катастрофа.
В
Но вы сильно не переживайте. Я жив, даже не ранен. Времени свободного предостаточно. Сижу на одном месте, скоро, наверное, буду обрастать жиром — кормят нас как на убой.
Конечно, нас накажут. Но смертная казнь, слава богу, давно запрещена. Так что со мной все будет в порядке при любом раскладе. И я верю, что мы еще встретимся.
Верьте и вы.
И помните — я ни в чем не виноват.
— Я все равно вернусь, — сказал Павел, отложив ручку и ища глазами какое-нибудь укромное место, где можно было бы спрятать исписанный листок.
— Что? — повернул голову Гнутый.
— Это я так, — сказал Павел, слегка смутившись. — Мысли вслух.
— Понятно, — Гнутый зевнул, снова уставился в потолок. — И о чем думаешь?
— О доме.
— А этот дом тебя чем-то не устраивает?
— Этот? Всем! Особенно тем, что хозяева здесь негостеприимные.
— Да уж, — согласился Гнутый и осторожно потрогал опухшую скулу, рассеченную дубинкой охранника.
— А ты о чем сейчас думаешь?
— О доке.
— О нашем? Хочешь, чтобы он посмотрел твою рану?
— Разве это рана?! Тьфу! Я про хота думаю. Как он там с доком? Как док с ним? Эх! — Гнутый вздохнул горестно. — Досталась моя удача другому. Человек он хороший, потому не так обидно… А твой талисман где?
— Здесь.
— Не отобрали при обыске?
— Нет. Сначала не заметили. А потом я уже прятал.
— Где?
— Под языком.
— Не самое надежное место.
— Лучше не нашел.
— А хочешь, фокус покажу? Дай монетку. — Гнутый сел на койке, прислонился спиной к холодной стене, похрустел пальцами и запястьями.
— А что за фокус-то? — Павел не спешил расставаться с подарком сестры.
— Да не бойся ты! Ничего с ней не случится.
— Ну… ладно… — Павел достал пятак из-под тонкого матраца, протянул его товарищу. Тот взял монету, положил на ладонь. Предупредил:
— Смотри внимательней! — Он накрыл пятак другой рукой, дунул на крепко сжатые ладони. Быстро развел их, встряхнул, предъявил Павлу.
Монетка пропала.
— Занятно, — сказал Павел. — И где же она сейчас? Наверное, у меня за ухом? Или в кармане?
— Она может оказаться где угодно, — сказал Гнутый. — Но в действительности она по-прежнему у меня. — Он пошевелил пальцами,
— Понял, где надо прятать мелкие вещи? — спросил Гнутый.
— В руке?
— Точно! Если умеючи, то ее никто не отыщет!
— Научишь?
— Без проблем. А знаешь, кто мне показал этот трюк? Шайтан! До военной службы он был карманником.
— Да ну? — удивился Павел.
— Точно говорю! Таких ловкачей, как он, я в своей жизни не встречал. — Гнутый вернул монету хозяину. Сказал с легкой завистью в голосе:
— Все-таки она тебе помогает!
— Это ты о чем?
— Да все о том же! Я вот хота отдал доктору, и удача от меня сразу же отвернулась. Сколько лет я таскал мясо своей зверюге? И ничего, никто не замечал или же смотрели сквозь пальцы. А тут! Эх! Стали обыскивать, а у меня с собой отборные куски экстерра! С поличным взяли… Так что мне срок побольше вашего выйдет.
— На много ли? Если уж нам неподчинение приказа вменяют в вину, убийство офицера и его сопровождающих… Что там за какие-то куски мяса добавят? Мизер, мелочь!
Гнутый покачал головой, сказал назидательно:
— Нет, Писатель! На войне мелочей не бывает!
Павел посмотрел на свою монетку.
Пять копеек. Мелочь! Что на нее можно было купить раньше? А теперь на нее и вовсе ничего не приобретешь. Теперь не каждый вспомнит, что когда-то деньги такие были: рубли и копейки.
Павел кончиком указательного пальца провел по ребру монеты.
Мелочь…
Но ведь никому он сейчас не отдаст этот металлический кругляш. Не продаст. Ни за какие деньги!
Так что прав Гнутый: на войне мелочей не бывает.
Их еще неоднократно вызывали на допросы. Не всех поочередно, единым потоком, как в первый раз. Теперь работали с каждым отдельно, с кем-то больше, с кем-то меньше. Капрала Некко почему-то вообще не трогали.
Обычно вызывали, чтобы уточнить кое-какие детали. Показывали видеозаписи, просили прокомментировать отдельные моменты, пояснить что-нибудь. Подсовывали бумаги: протоколы, показания, еще что-то. Иногда устраивали очные ставки. Это была единственная возможность увидеть товарищей, и потому допросы перестали быть тягостной обязанностью. Каждый раз, когда кого-то вели в конец коридора к железной двери, он надеялся встретить там добрых знакомых.
И все же чаще всего в неуютной комнате поджидали враги.
Теперь сомнений практически не осталось ни у кого — суровое наказание было неотвратимо.
Вся вина возлагалась на десантников.
И они уже почти смирились с этим.
— Рядовой Голованов!
— Я, — нехотя откликнулся Павел.
— На выход! — Охранник уже открывал замок…
На этот раз Павла вел один конвоир. То ли людям из службы внутренней безопасности надоело бродить по голому коридору и они решили, что тюремщик справится и без них, то ли они были заняты сейчас чем-то неотложным, то ли еще что случилось…