Идеальный враг
Шрифт:
Павел, чуть повернув голову, посматривал украдкой, как, переходя от одного арестанта к другому, приближается к нему молодой солдат, лицом похожий на бывшего однокашника Кольку Рывкина. Между пальцев, сцепленных на затылке, Павел зажал свою счастливую монетку. За нее он почти не беспокоился, он верил, что сумеет спрятать ее даже при самом тщательном обыске. А вот за исписанные листы, свернутые вчетверо, убранные во внутренний карман, он переживал. Конечно, сержант не сказал, что иметь при себе бумагу запрещено.
Не хотелось снова терять свои записки. Тем более что вместе с обычными дневниковыми записями там же, в кармане, находилось и письмо близким. Электронное послание, наверное, самому переслать не получится, а вот листок бумаги, может быть, сумеет выйти на свободу…
Как же этот солдат похож на Кольку!
Павел крепко сжал монетку двумя пальцами, зажмурился, загадал: “пусть это будет Колька Рыбкин!”
— Руки вверх! — Павла пнули по лодыжке. — Ноги шире!
Голос! Его голос!
— Колька?
— Что? — Солдат, похоже, испугался.
— Колька, ты?! Не узнаешь?
— Паша? Черт возьми, Паша!
— Колька!
— Тихо, ты, — зашипел вдруг старый товарищ. — Тихо! Сержант смотрит… Руки выше! — Он снова перешел на английский. — Не дергаться!
— Колька! — Павел все никак не мог поверить в случившееся. — Ты откуда здесь?
— Оттуда же, откуда и ты… — Колькины руки обшаривали одежду. — Тише говори… Сколько тебе дали?
— Пятнадцать лет, — не стал скрывать Павел.
— Ох… — Колька даже остановился. — За что?
— Повесили на нас убийство офицера и нескольких солдат. К тому же добавили невыполнение приказа в боевой обстановке. Ну и так, по мелочи.
— Ты же не выйдешь отсюда, Паша.
— Поживем, увидим.
— Ну, живи, смотри. — Колька нащупал бумаги. — Что это у тебя?
— Мои записи.
— Дневник?
— Да. Ты же помнишь.
— Я помню. Ты всегда что-то писал. — Колька вытащил из кармана исписанные листы. Бегло их просмотрел, пробежал глазами из утла в угол. Один из листов прочел особенно внимательно. Спросил:
— Как Тина?
— Они были у меня. Когда все еще было нормально.
— Если хочешь, я перешлю твоим это письмо.
— Да, хочу… Только добавь от себя пару строк, успокой их. Скажи, что присмотришь за мной.
— Я не смогу за тобой присматривать. Я только встречаю прибывающих.
— Соври! Ты всегда врал лучше меня.
— Ладно… — Колька, повернувшись спиной к сержанту, быстро сунул письмо за пазуху. Остальные листы вернул в карман Павлу. Сказал:
— Я должен бы был их конфисковать. Но будем считать, что ты меня обманул. Если вдруг их обнаружит кто-то другой, скажешь, что это завещание. К таким вещам здесь относятся терпимо.
— Хорошо.
— Вляпался ты, Паша. — Колька продолжал обыск. — Вляпался по полной программе.
— Да.
— Только в миллион раз хуже. И вранье, как тогда, здесь не поможет.
— Все так плохо?
— Хуже, чем ты думаешь. Пятнадцать лет здесь никто не живет. Пять-шесть лет. Максимум — восемь.
— Может, мне срок сократят?
— Вряд ли… Одна надежда — если все экстерры вдруг сдохнут. Если мы победим.
— Все же у меня есть шанс!
— Постарайся не делать глупостей. И не лезь на рожон, если будет такая возможность.
— Постараюсь… Так где мы?
— В самой глухомани, Паша… — Колька закончил обыск. — Часть особой комплектации номер девять. Все называют ее Черной Зоной.
Частями особой комплектации именовались лагеря штрафников.
Строились они обычно в безлюдной местности, подальше от обитаемых районов — в пустынях, в глухих лесах, в мертвых долинах, окруженных непроходимыми горами.
Мало кто знал, сколько существует на планете подобных лагерей. Мало кто мог рассказать что-то конкретное про эти заведения строгого режима. А большинство гражданских людей даже не подозревали об их существовании.
Части особой комплектации не были тюрьмами. Люди, лишенные свободы, не были арестантами Они оставались бойцами.
Они были солдатами низшей касты.
Им не полагались коммуникаторы и прочие средства связи. Они никогда не носили защиту. Оружие они получали только во время сражения, когда у них не было выбора в кого стрелять, — самое худшее оружие.
На поле боя отверженные солдаты шли только вперед. Штрафники не могли отступать.
Они делали работу, которую не могли сделать другие, — грязную, смертельно опасную работу.
Они выманивали экстерров из неприступных укрытий. Они брали живьем — почти голыми руками — ядовитых тварей. Они обыскивали радиоактивные корпуса разбившихся инопланетных кораблей.
А иногда их заставляли убивать людей.
На улице метался бесноватый ветер. Почерневшее небо освещалось изнутри вспышками молний. Словно отрыжка, рокотал приглушенно гром. Вот-вот должен был пролиться дождь.
Павел обернулся.
Покинутый геликоптер был похож на умирающую птицу — лопасти безжизненно висели, мертво темнели стекла глаз, остывала голая стальная шкура.
— Шире шаг! Смотреть вперед!
Десять арестантов, сопровождаемых бойцами в черной форме, брели по асфальтовой дорожке к высоким железным воротам, опутанным поверху ржавой колючей проволокой. За четырехметровым бетонным забором, утыканным шипами, высились сторожевые вышки, похожие на треногие марсианские машины из романа Уэллса.