Идегей. Татарский народный эпос
Шрифт:
В чистое сердце моё
Не лей ты яда, жена!
Другом был мне всегда Джантимир,
Были меж нас любовь и мир,
Мудрым, добрым он был стариком.
От него родившийся Кубугыл
Тоже не будет мне врагом.
Судья и воин Кубугыл,
Хвалы достоин Кубугыл,
Он тягаться не станет со мной,
На меня не нагрянет войной.
Пусть он духом твёрже, чем я, —
Он мне служит, зла не тая».
И ещё сказал Токтамыш:
«Не придёт от него беда.
То, что ты сейчас говоришь,
Не случится никогда,
Ай,
Сказала ханша Джанике:
«Если не враг тебе Кубугыл,
Если он мести не затаил,
Если не знаешь ты цены
Верным словам своей жены, —
Созови ты своей страны
Девять самых мудрых мужей.
Празднество большое устрой,
Испытать прикажи поскорей:
Кто же он, кто он такой,
Тот, кто везде Кубугылом слывёт,
За Кубугыла себя выдаёт,
Ай, кто он, кто он такой?»
Тут великий хан Токтамыш
В смятение пришёл.
Ответа не нашёл.
Обернулся хан Токтамыш —
Совета не нашёл.
Девять созвал он певцов,
Девять созвал мудрецов,
Одного привести приказал
И слова такие сказал:
«Худай-бирде, мой батыр!
Если тебя по плечу
Ударить я захочу,
Знаю – не сядешь ты.
Одежду с плеча моего
Носить не станешь ты.
Стихи, батыр мой, сложи,
В стихи всю правду вложи».
Слово Худай-бирде сказал.
Не понравилось оно.
«Выйди!» – хан ему приказал.
«Акбалтыра сын – мой Уак
И Мунджира сын – мой Чуак,
С красными огоньками в глазах,
Посеребренные в жарких боях,
Волки, врагам внушавшие страх!
Пили их кровь не однажды вы
И всё ж умирали от жажды вы!
Скажите стихи, оба войдя!»
Два седоголовых вождя
Руки сложили сперва,
Звонко сложили слова.
Но хан прогнал и этих двух:
Не утешили ханский слух.
«Избранный среди людей,
Аргамак [22] среди лошадей,
Беркут среди дальнозорких птиц,
Охранитель наших границ,
Мечом исфаганским [23] украшен ты,
Врагам многочисленным страшен ты.
Ты против них, как буря, стоял,
Как туман, ты, брови нахмуря, стоял!
Мой батыр Кара Куджа,
Войди в мой дом, стихи скажи!»
22
Аргамак – верховая лошадь восточной породы.
23
Исфаганский меч – меч, изготовленный в иранском городе Исфахане.
Но слово Кара Куджи
Хану не пришлось по душе.
«Выйди!» – он приказал Кудже.
Измучился
Всю душу свою истерзал.
Озираясь, он так сказал:
«Кого только на сборище нет?
Но песни до сих пор ещё нет!
За какие наказан я грехи?
В день, когда беспомощен я,
Некому сказать стихи!»
Дом нугаев в смятенье пришёл,
Никто ответа не нашёл,
Никто совета не нашёл,
Хану стихами сказать не сумел,
Подойти к нему не посмел,
Ханский гнев стоял в ушах.
«Мы не знаем, – все говорят», —
Простите нас, падишах!»
И тогда воззвал Токтамыш:
«Найдёшь дорогу вслепую ты,
Откроешь тайну любую ты.
Трепещет саз у тебя в руке,
Играет стих на его языке.
Рыдает саз в печальный час,
В хороший час смеётся саз.
Сын Туктара, батыр Тугач,
Звонкого дара сейчас не прячь,
Стихами правду мне скажи,
Своё искусство покажи!»
Руки Тугач сложил сперва,
Эти потом сложил слова:
«Дума необычайна твоя,
Недоступна мне тайна твоя.
Мысли твоей не достигну я,
Речи твоей не постигну я.
Но теперь стоит у ханских врат
Девяти батыров старший брат,
Бий Кыпчак, твой надёжный оплот.
Он один твою думу поймёт».
«Здравствуй, Идиль, Отчизна – Дом!»
Воззвал тогда хан Токтамыш;
«Чужим словам не внимаешь ты.
Брони вовек не снимаешь ты,
Не считаешься с ханским приказом ты,
Лишь на свой надеешься разум ты!
Бий Кыпчак, войди в мой дом,
Слушай, что тебе я скажу.
На каждом боку твоём по ножу.
Ростом в лиственницу твой конь.
Панцирь твой, батыр-исполин,
Из тысячи железных пластин.
Длина копья – двадцать аршин.
Юрта твоя – из пологов двух,
Речью чужой не тешишь ты слух,
Без разумения не войдёшь
В край, в котором живёт чужак.
Сын Мютана бий Кыпчак,
Стихами правду скажи,
В стихи всю правду вложи».
Кланяясь низко, вошёл Кыпчак.
Он вошёл, колено преклонил,
Под колено шапку подложил,
В руки взял медовину он,
Отведал её половину он,
Начал было стихи говорить.
Но сын Камала Кин-Джанбай
Сразу дело смекнул,
Кыпчаку он намекнул:
Отойди, мол, назад, —
Чтобы не говорил невпопад.
<