Идеи эстетического воспитания. Антология в 2-х томах, том 1
Шрифт:
Я кивнул, но ответить не успел — с гор донёсся грохот.
Глухой, раскатистый, будто гром среди ясного неба.
Затем ещё один.
И ещё.
— Это бой! — резко сказал Сергей, моментально преобразившись.
Над грядой вспыхнул ослепительный шар пламени, за ним синие молнии, рвущие небо. Через мгновение донёсся оглушительный треск, будто гигантский кусок откололся от горы.
— Отголоски крупного магического сражения, — прошептал я.
Амат свистнул:
— И кому там так не повезло?
— Нам, если не будем
Я машинально взглянул на берег. Монстроволки исчезли. Ни одного жёлтого огонька, ни одного движения в прибрежных кустах.
Может, они повернули назад? Или, что более вероятно, отправились на звуки боя, почуяв новую добычу.
— Так что, высаживаемся в старой бухте, как планировали? — спросил Митя, перебирая штуртросы.
— Нет, — я указал на участок берега примерно в километре восточнее. — Там будет потише. Сможем подобраться к городу незамеченными.
— Хорошо, — кивнул Митя и резко вывернул штурвал. Яхта накренилась, медленно меняя курс к берегу.
Глава 5
Яхта резко накренилась, когда Митя крутанул штурвал, направляя нас к отвесным скалам. Солёные брызги хлестнули мне в лицо, а ветер завывал в ушах, словно предупреждая об опасности.
Да, здесь не было удобного причала, и подниматься пришлось бы с помощью магии земли, но зато мы могли сойти на берег незаметно.
Сейчас шли без парусов, но при этом казалось, что движемся почти бесшумно, лишь тихий гул магического двигателя нарушал тишину. Впрочем, его звук терялся в рокоте волн, разбивающихся о скалы. С берега нас вряд ли кто-то услышит.
Оставалась только одна опасность: что двигатель снова привлечёт морских тварей. Но путь был недолог, и я не переживал. Всё же подходить к скалам на моторе было намного безопаснее, чем на парусах.
Где-то впереди, в горах, снова грохнул взрыв. Отголоски боя доносились даже сюда, и судя по тому, как часто гремели заклинания, сражение шло не на жизнь, а на смерть.
— Интересно, кто там ещё держит оборону? — Сергей прикрыл ладонью глаза от солнца, всматриваясь в даль. — И главное, как долго продержатся?
Я не ответил.
Вместо этого следил за стаей чаек, пронесшейся над нами с пронзительными криками. Их белые крылья, обычно такие чистые, теперь были испачканы сажей и чем-то красным… Возможно, кровью. Они летели не хаотичной толпой, а плотным строем, как перелётные птицы, покидающие холодные края. Только сейчас было не начало зимы, а разгар лета.
Это худший из возможных знаков.
— А вы знали… — намеренно сделал паузу, заставляя всех перевести на меня взгляд. — Что чайки здесь — инвазивный вид? Первые поселенцы привезли их в клетках как напоминание о доме.
Амат хмыкнул, вытирая мокрое от морской воды лицо:
— И что? Птицы как птицы.
— Через два года, — я медленно провёл
Митя резко повернулся, его глаза сузились:
— То есть ты считаешь, эти белые крысы с крыльями — такие же твари, как те, что жрут наши колонии?
Я лишь пожал плечами.
В этот момент с берега донёсся особенно мощный взрыв. Синяя молния ударила в небо, оставив после себя багровый шрам в атмосфере. Обычно при прорывах местная фауна вела себя предсказуемо: она пряталась, замирала, пережидала опасность. Но когда угроза становилась не временной, а окончательной, начиналось то, что учёные называли «Великим исходом».
Я читал, что, когда на африканском континенте произошёл катастрофический прорыв, сожравший всё живое, первыми улетели птицы. За ними потянулись звери, не в панике, а с какой-то жуткой, почти ритуальной целеустремлённостью. Как будто сама земля шептала им: «Бегите. Здесь больше не будет жизни».
И сейчас чайки улетали точно так же.
— Киря, что ты думаешь обо всём этом? — Сергей выхватил нож и с силой вонзил его в палубу, где он остался дрожать.
Я посмотрел на горизонт. Прорывы стали значительно меньше, чем пару дней назад. Неужели континент так сильно насытился старыми, что уже чисто физически не может принимать их?
Потом взглянул на горы, где за одним из склонов должен был скрываться Новоархангельск. Удары оттуда доносились всё яростнее, складывалось впечатление, что каждый был мощнее предыдущего. Синие молнии сменялись ядовито-зелёными, затем кроваво-красными. Кто-то там, в городе, ещё сопротивлялся.
Но это была уже не оборона.
Это была агония.
— Новоархангельск пал, — прошептал я.
Тишина.
Даже волны будто замерли, не решаясь нарушить тяжесть этих слов. Я чувствовал, как взгляды товарищей — Сергея, Амата, Мити — впиваются в меня.
— Монстры действуют как хищники, перегрызающие сухожилия перед смертельным укусом, — мои пальцы чертили в воздухе невидимую карту. — Сначала отрезают периферию… — рука резко сжалась в кулак, — затем окружают центральные колонии. И когда падёт «Точка»…
Оглядел товарищей. Их лица были напряжены, глаза не отрывались от меня.
— Перед монстрами откроются ворота в «большую землю», — мой голос дрогнул, — и тогда империя снова окажется под вечными набегами.
Ребята ждали, что я скажу дальше.
Что мы будем делать.
Ждали план.
Но в этот момент перед моими глазами всплыли совсем другие картины.
Мама.
Её рыжие волосы, собранные в строгую причёску, тонкие пальцы, перебирающие страницы книги за вечерним чаем. «Кирилл, не сутулься», — её голос, тёплый, но с той самой ноткой упрямства, которую не переспорить.