Идеи и интеллектуалы в потоке истории
Шрифт:
основными позициями в рамках Москвы, Петербурга, ростовского,
уральского, сибирского философских сообществ), но с учетом
общенационального и глобального контекстов. Очевидные формы:
новые рубрики в журналах с публикацией дискуссионных материалов,
перекрестными ссылками, приглашение иногородних лекторов и
публичные дебаты, конкурсы творческих работ на актуальные
философские темы.
В перспективе понадобится также трансформация
организационных
кадровых решений (о замещении позиций, о выделении ставок и
финансирования, об учреждении межрегиональных центров, кафедр,
лабораторий и т. д.) с тем, чтобы в большей мере учитывались
процессы и результаты философских дискуссий, чтобы открывались
новые возможности для ярких авторов и творческих групп.
Спор как путь к интеграции
поля интеллектуального внимания
С одной стороны, ключ к преодолению разорванности, анклавного
характера очевиден: основательная полемика при сохранении идейной
преемственности. Действительно, разорванное поле философского
внимания интегрируется, когда представители разных
интеллектуальных течений и фракций сталкиваются в споре. Причем
спор этот должен быть не сугубо риторическим, а содержательным и
основательным — с солидной проработкой аргументации в объеме
публичных докладов и оппонирования, журнальных статей и
авторских монографий. Императив идейной преемственности здесь
означает использование в аргументации ранее накопленного
в отечественной сети потенциала способов и средств мышления.
С другой стороны, вопрос оказывается крайне трудным по той
причине, что данный «ключ» в настоящей российской ситуации
никому не нужен, хотя на словах многие могут согласиться с
261
полезностью такой аргументированной и преемственной полемики.
Моралистическими призывами здесь не поможешь. Принципиальным
решением является институциональная структура, которая связывала
бы участие и успех в такой полемике с репутацией и позицией
философа в его интеллектуальном окружении, которые подкреплены
материальным поощрением и лучшим доступом к формированию
своих школ мысли — продолжению линий преемственности.
Ключевую роль играют такие позиции, как заведующий
университетской кафедрой и заведующий сектором в НИИ, поскольку,
занимая данные должности, исследователь может вести подбор
учеников и сотрудников, выполнять самостоятельную исследовательскую программу. Сразу обнаруживаем,
формальную «конкурсность» замещения этих должностей,
соответствующие вопросы практически никогда не решаются
публично — с открытым обсуждением результатов и достижений
претендентов на должность. Кадровые вопросы у нас традиционно
решаются келейно, мирно и «в своем кругу», иногда с интригами,
скандалами, жалобами начальству, что никак не меняет общей
картины.
Полезно присмотреться к опыту американских университетов, где
есть выраженный мотив администрации в привлечении «звезд»,
причем эти «звезды» как раз получают свой престиж яркими
выступлениями на конференциях, статьями в лучших специальных
журналах и широко обсуждаемыми книгами.
Разумеется, здесь есть множество подводных камней, начиная от
административных традиций, кончая объективной трудностью
переездов из города в город. Ограничимся здесь только указанием на
ориентир движения.
Как преодолевают периферийность
Периферийность российской философии вполне родственна
периферийности наших социальных наук, тогда как многие отрасли
математических и естественных наук все еще выдерживают планку
вхождения в состав мировых центров.
Наряду с осознанием причин периферийности следует систематически изучить «истории успеха» — случаи прорыва изначально
периферийных областей в центр, приобретение
одиночками или группами «провинциалов» столичной значимости.
Соколов и Титаев уже указали на казус прорыва социологии
Чикагского университета на мировой уровень (см. главу 17). Известны
имена российских экономистов, филологов, психологов, получивших
долговременную интеллектуальную репутацию мирового уровня.
Выборку вполне можно расширить за счет математики и
естествознания (Лобачевский, Менделеев, Павлов, Бехтерев, 262
Ухтомский, Ландау, Капица, Канторович, Мальцев, Перельман), а
также за счет стран Центральной и Восточной Европы, Скандинавии
(например, Венский кружок, львовско-варшавская и финская школы
в логике, в философии науки).
В российской философии при всем разнообразии позиций (см.
выше) сохраняются два крыла: «провинциальное» западническое и
«туземное» почвенническое. В движении между этими полюсами нет
преодоления периферийности: «туземцы», начавшие изучать западную
философию (хоть классическую, хоть современную), становятся более