Идентификация
Шрифт:
Я презрительно фыркнула.
– Ненавижу тебя, – сказала я, заплакав.
Я уже говорила это матери после смерти брата. Она пригрозила отправить меня в Программу, и я больше не решалась это повторять. Я смотрела на нее, чувствуя, как эмоции закручиваются в черную спираль.
– Хотя это я, пожалуй, беру назад, – печально улыбнулась я. – Себя я ненавижу больше.
На этом я побежала в гараж, брать мамину машину. Мне требовалось уехать подальше – от нее и от всего остального.
Глава 12
Я выехала из городка
Свернув к обочине, я поставила машину на паркинг и уставилась на собственную руку с пурпурным колечком, подарок Джеймса. Через несколько секунд я разрыдалась, крича, пока не сорвала голос. Я почти задыхалась, когда мне в голову пришла одна мысль, поразив своей очевидностью. Вдруг я сразу успокоилась. Ушла боль, наступило умиротворение. Я рассеянно вытерла лицо и села прямо, снова завела мотор.
Я знаю, что делать. То, что сделал бы Джеймс, если бы я позволила. Мне не скрыть отчаяния. За мной тоже придут, и достаточно скоро. Возможно, уже назначен день. Меня уведут, залезут в душу, в память, сотрут воспоминания о Джеймсе, Миллере и даже о Брэйди. Они заберут все, что делает меня мной, и пустую отправят обратно.
Я почти улыбалась, выжимая на шоссе намного больше разрешенного, не заботясь о том, что могу разбиться. Почти надеясь, что разобьюсь. Но и если нет, ничего.
Потому что я еду к реке. Поплавать.
Я не поехала на наше обычное место. Я отправилась туда, где умер мой брат, и подошла к краю обрыва, глядя на пенящуюся реку. Было начало шестого, солнце стояло еще высоко. Я поехала в своей удручающе нормальной одежде, но сейчас мне отчего-то хотелось надеть что-то более знаковое – старый свитер Джеймса или футболку Брэйди. Мы так никуда и не отдали его футболки.
Я подняла руку и снова посмотрела на пурпурное сердечко. Джеймс подарил его мне целую вечность назад. В другой жизни. Это не метафора – тогда в нашей жизни был Миллер. Я заплакала.
Прижимая кольцо к губам, я думала, где сейчас Джеймс. Мы ничего не знали о Программе и что конкретно она делает с людьми. Несколько месяцев назад в новостях промелькнуло репортерское расследование, но его скоро заслонила статистика участившихся самоубийств. Любые нарушения, выявленные журналистами – связанные пациенты, превышение дозы сильных транквилизаторов, – отбрасывались, важен был лишь результат. Ни один из прошедших Программу не умер, все доучились до выпускного и дожили до восемнадцати лет, после чего исчезли с радара подростковой статистики.
Опустив руку, я посмотрела на сильное течение подо мной. Обрыв высокий, футов двадцать. Река здесь достаточно глубокая, о дно не разобьешься, но меня затянет под воду и унесет, как Брэйди тогда. Как и он, я не стану сопротивляться и позволю мраку меня забрать.
Закрыв глаза, я мысленно попросила прощения у родителей и у всех, кого подведу, и упала вперед.
Ветер хлестнул по лицу, от ощущения падения защекотало под ложечкой. Я резко вдохнула, ударившись
Течением меня ударило о большой камень, наполовину выбросив из воды. Я ухватилась за валун, и меня долго рвало речной водой. Я испугалась, что потеряю сознание и погибну. Горло саднило, легкие болели. Рука онемела – кажется, она была сломана. Я старалась ровно дышать, пусть горло и перехватывало. Адреналин не позволял отключиться, подавлял страх, какого я еще не знала в жизни. Беспомощность, которой я еще не испытывала и никогда не захочу испытать снова. Я начала всхлипывать.
Река неслась мимо. Ноги затягивало в поток, но я держалась, слушая собственное неглубокое дыхание. Глаза покраснели и болели, и я смотрела вокруг, часто моргая. Зелень листьев, серые скалы, блеск заходящего солнца на воде.
Я положила голову на сломанную руку. Одежда липла к телу, а я смотрела на пурпурное сердечко-кольцо. В отличие от многих я не могу убить себя. Может, в последние мгновения они тоже передумали, но под рукой не оказалось спасительного валуна? Я начала плакать при мысли о Брэйди: я должна была добраться до него быстрее. Может, он хотел жить. Может, это моя вина, что он умер.
Плача, я цеплялась за камень, пока голова не опустела и тело не обессилело. Ощутив пустоту, я собралась с силами и перелезла через валун, на четвереньках выбравшись на берег. Ноги онемели от ледяной воды, я едва ощущала землю под ногами. Рука начала пульсировать болью, одна из туфель осталась в реке. Уже стемнело, когда я вернулась к машине. Я оставляла ключ в зажигании и, заведя мотор, переключила печку на медленный обогрев.
Глядя в ветровое стекло, я представляла, как Джеймс вернется из Программы. Некоторое время меня к нему не подпустят, но рано или поздно мы встретимся. Джеймс не такой, как другие. Он умный, изобретательный. Что, если им не удастся стереть ему память? Что, если он вернется и вспомнит меня? Будь я на его месте, ну, то есть если бы меня забрали в Программу, я бы все сделала, чтобы его не забыть. Я бы нашла способ. Значит, и Джеймс не растеряется. Я должна в него верить.
Отец сидел на крыльце, когда я подъехала к дому. Вскочив, он бегом подбежал к машине. Я выключила мотор и подождала, пока папа справится с дверью.
– Слоун! – начал он, но замолчал, увидев меня. – Что случилось?
Я медленно перевела взгляд на папино лицо.
– Я пыталась научиться плавать, – пожала я плечами. Руку пронзила острая боль. Я вздрогнула.
– Ты что-то повредила? – Папа наклонился ко мне, но я отшатнулась.
– Не трогай, – сказала я. – По-моему, я руку сломала. Течение было слишком сильным, и…
– Хелен! – крикнул отец через плечо. – Пойдем, детка, – сказал он мне, осторожно поддерживая меня под здоровую руку и помогая выйти.