Идентификация
Шрифт:
– Какого цвета таблетки тебе дают? – спросил он, подавшись вперед.
– Красную перед терапией и желтую в конце.
Он кивнул и отвел взгляд, теребя подол своей пижамы.
– А потом еще хендлер колет успокоительное, – продолжала я.
Релм недоверчиво вскинул голову:
– Что? Что ты имеешь в виду?
Я отпила молока и взглядом показала на темноволосого хендлера, который для разнообразия на меня сейчас не глядел.
– Вот тот, у дверей, – сказала я в чашку, – колет мне
– Что?! – воскликнул Релм. На него даже обернулись. – Эта сволочь? Что он тебе колет?
– Я точно не знаю, – ответила я. – Но меня вырубает на месте.
Релм наклонил голову и негромко спросил:
– Ты серьезно?
Я фыркнула.
– С чего бы мне тебе лгать? Производить впечатление сказками о злоключениях в Программе? Да, он вколол мне что-то в день поступления и второй раз в коридоре после терапии. Сегодня с утра я его не видела, теперь вот снова маячит.
– Слоун, – прошептал Релм с новым беспокойством в темных глазах. – Если он снова это сделает или хоть попытается, обязательно скажи доктору Уоррен.
– Я пыталась, но она…
– Скажи ей, что это я просил. Мне она поверит. – Оглянувшись, Релм заметил, что остальные, доев, ушли смотреть телевизор или играть в карты. – Мне пора, – сказал он с сожалением. – Приглашение на карточную партию в силе.
Я кивнула, на самом деле совершенно забыв о приглашении. Релм пробрался между столами так, чтобы пройти мимо темноволосого хендлера, и бросил на него убийственный взгляд. На секунду мне показалось, что сейчас начнется драка, но вместо этого хендлер, которого я боялась, оттолкнулся от стены и вышел.
Странно, что Релм имеет какое-то влияние, но, с другой стороны, может, они уже выясняли отношения? Он здорово разозлился, когда я сказала, что хендлер колет мне лекарства. Я решила держаться поближе к Релму, пока не научусь самостоятельно ориентироваться в Программе.
– Ты пришла! – сказал Релм, когда я остановилась у импровизированного карточного стола. Остальные игроки ели меня глазами, но я притворилась, что не замечаю. Релм отодвинул сидевшего рядом, взял свободный стул и поставил на освободившееся место.
– Там я сидел, – возмутился отодвинутый.
– Посидел – и хватит. – Релм собрал карты, хотя игра, по-моему, уже началась, и начал тасовать. Я присела, чувствуя на себе взгляды.
– Ее ты позвал, а меня? – Тишину прорезал девичий голос. Девочка с красными крашеными волосами подошла к столу, наставив на меня палец. – Ты же сказал, что не принимаешь новых игроков?
Релм наклонил голову, будто извиняясь. Сидящий рядом парень еле сдерживал смех.
– Дорогая Табита, – начал Релм. – Я лишь сказал, что у нас очень эксклюзивный клуб. Но обещаю, если Слоун уйдет, ты займешь ее место.
Табита смерила меня
– О, я… – Я начала вставать, но Релм надавил мне на колено, заставив сесть. Я посмотрела на Табиту. Глаза у нее были злые.
– Ну и пожалуйста. Тоже мне, компания. Лузеры отстойные.
– Вот и поговорили, – сказал один из парней, когда она отошла.
– Не обращай внимания, – бросил Релм, раздавая карты. – Она всегда такая и пакостей строить не будет. Табита все забудет. Она вечно все забывает, поэтому мы и не берем ее играть. Хоть убей, не может запомнить правила.
Что-то в холодности этого заявления меня задело. Я едва не выскочила из-за стола. Заметив это, Релм посмотрел на меня.
– Это последствия попытки суицида. Она выпила «Быструю смерть», и хотя ее откачали, в мозгу уже произошли изменения. Однако она идет на поправку – уже запомнила мои слова, что с нами она играть не будет. Впрочем, ставлю двадцать баксов, что завтра она опять спросит, почему тебе можно играть, а ей нет.
– Хватит шептаться, – сказал парень рядом со мной. – Сдавай карты.
Релм улыбнулся ему, взял хлебную палочку и зажал губами.
– Пацаны, это Слоун. Руки прочь.
Все засмеялись, странно поглядывая на него. Мне показалось, что на меня случаем заявили права, но Релм тут же познакомил меня с Дереком и Шепом, с виду совершенно нормальными, хотя от Шепа сильно разило потом. Шепу пятнадцать, Дереку семнадцать, пробыли здесь около трех недель и надеются выйти через шесть. Из этого я заключила, что они почти в порядке, только Шеп рассеянно расчесывал бедро так сильно, что, уверена, под пижамой у него уже кровавые царапины.
Релм протянул мне хлебную палочку, но я покачала головой.
– Во что играем? – спросила я, когда все взяли карты. Релм улыбнулся:
– В «жулика», во что же еще.
Все засмеялись. Я вспомнила, как мы играли в карты с Джеймсом и Брэйди. Садились за кухонный стол, пока родителей не было, и играли. Иногда к нам присоединялась Лейси.
Джеймс играл прекрасно. Он был отличным актером: когда мы кричали «жулик», оказывалось, что он говорил правду. При этом воспоминании у меня задрожала рука с картами.
– Умеешь играть? – спросил Релм.
Я молча кивнула.
«Слоун жулик! – закричал бы сейчас Джеймс, шлепнув ладонью по столу. – Ты вообще врать не умеешь!» И они с Брэйди хохотали бы до истерики, а я, даже не показывая своих карт, молча взяла бы колоду. Дошло до того, что я уже не пыталась лгать – всякий раз Джеймс меня неизменно вычислял.
– Твоя очередь, – пихнул меня локтем Релм.
Я взглянула на карты и увидела, что пойти надо с десятки. У меня была десятка треф, но я положила на стол двойку бубен.