Идентификатор
Шрифт:
Я выдохнул и попытался втиснуться внутрь вместе с другими свисавшими с подножки, но безуспешно. Вдруг чьи-то сильные руки вцепились в мой зад и стали толкать вверх.
Не ожидая такого участия, я обернулся, готовый дать отпор. Девушка, судя по виду, деревенская, ничуть не смутившись, подбодрила меня:
– Ну давай, давай! – и снова стала беспардонно мять мою пятую точку.
Вероятно, в их деревне не принято особо церемониться. Должно быть, ей часто приходилось массировать мужские ягодицы, поднаторела она
– Давай, давай!
Двери с трудом закрылись, нещадно сминая не только одежду, но и самих пассажиров.
В трамвае меня, как всегда, толкали и спрашивали, «вылазию ли я на следующей». Отвечал, что «не вылазию». Вот и моя остановка наконец.
Посторонний человек, пройдя по длинным коридорам нашей Академии Наук и заглянув поочередно во все помещения, все лаборатории, не обнаружил бы особой разницы. Везде люди с сосредоточенными лицами изо всех сил создавали видимость научной ценности их пребывания на работе.
Но небольшие отличия все-таки имели место.
В нашем институте спирт отхлебывали из мензурок, в институте биологии в отделе растений его запивали крепким чаем, заваренным в лабораторной посуде симпатичными практикантками, а в отделе физики и математики глушили литрами, просто черпая из фляг.
Чем занимались люди, считающие дрозофил, никто не знает – потому как вонь в лаборатории, где работала Марина, не располагала к дружеским беседам. Химики хотя бы включали вытяжной шкаф. К тому же Марина начала встречаться с Виталиком, и для меня была практически потеряна.
Марину я заприметил еще в детском саду. Она выделялась среди остальных детей старшей группы – красавица опередила меня в появлении на белый свет на целых три года.
На мой взгляд, ей чрезвычайно повезло с внешностью. Именно такой я представлял себе Снежную Королеву, которая обещала Каю, то есть мне, коньки, вернее, конфетки, если я не выдам воспитательницам ее самоволки через дыру в заборе за дальней верандой. Куда отлучалась Маринка на прогулках, до сих пор остается тайной.
С тех пор Марина не сильно изменилась. Она, разумеется, стала еще выше и красивее, но характер остался прежним.
То, что гордячка предпочла Виталика, естественно, задело мое самолюбие. Но в глубине души я чувствовал, что ничего хорошего с ней у меня бы не вышло.
Ледяной холод и отвратительный запах метилмеркаптана в главном корпусе, где располагалась наша лаборатория, резко контрастировали с чудесным летним воздухом улицы, усиливая впечатление бесконечной протяженности моего пути по коридору с убитым паркетом.
Я решил не привлекать внимания и посидеть на работе, выдвигая и задвигая ящики письменного стола, а после обеда смыться.
Еще не дойдя до нашей комнаты, я увидел, что дверь приоткрыта. Кто это тут в такую рань? Наши до десяти на работе не появлялись.
Войдя, увидел своего приятеля Витю из отдела
– Ты что делаешь!!! – завопил я, увидев кучу железок на столешнице масс-спектрометра.
– А что? – повернулся ко мне Витя, бросая на стол очередную горсть деталей.
Он почти доломал излучатель, который я собирал и настраивал неделю.
– Ты зачем его … ?!!
– Как зачем? Вижу: завинчено. Значит, надо развинтить, – бодро проговорил он, в то время, как его пальцы ловко орудовали, нащупывая, что бы еще такого можно сломать.
– Поэтому тебя Витей назвали, что ли? Завинтить-развинтить… Итить! Мударис твое имя, а не Витя! Вместо того, чтобы девчонок охмурять, ты масс-спектрометр ломаешь! Это ж надо! Приперся ни свет ни заря и кончал его! Кто тебя звал, вообще?!!
Все. Плакали мои рубины.
То, что рубины вовсе не мои, а очень даже чужие, в мою несчастную голову в тот момент не пришло.
И тем более нельзя было понять, что же пришло в умную голову Вити. Темные стекла очков скрывали его глаза, никто не знал его настоящих мыслей, ибо за долгие годы знакомства я ни разу не слышал от него ни слова правды. Врал он, как дышал. Врал всегда, даже там, где можно и полезнее было сказать все, как есть. Такова была его жизненная позиция – следствие материнского авторитарного воспитания.
Он раздолбал не масс-спектрометр. Он разбил мои мечты, мои грезы, навеянные рубинами. Убить его я не успел: оглядевшись, нет ли здесь еще чего-нибудь интересного и не найдя ничего больше, Витя испарился – отправился на свою работу на другой конец города.
Каким ветром его занесло к нам?! Зачем он появился сейчас именно здесь, а не там, где он должен быть – у них в отделе есть точно такой же агрегат?!
Я повертел в руках обломки. На одной детали была трещина. Положил обратно на столешницу. Даже дешевого рефрактометра нет! Хотя для определения камней он подходил больше. Как же теперь быть?
Можно было бы обратиться к Марине, вернее, к ее родителям-геологам, но они, как всегда, пропадали в очередной экспедиции, и домой, по всей видимости, в обозримом будущем возвращаться не собирались.
Когда-то я был завсегдатаем в их доме, набитом коллекциями друз и кернов, но после появления Виталика мне там делать было нечего.
Высокий, кудрявый, с небольшой щербинкой межу зубами, обаятельный Виталик, невзирая на родительские запреты, имел самые серьезные намерения.
Надменно-уксусная местная красавица Марина в его присутствии милостиво улыбалась и на всех вечерах танцевала только с ним.
– Славик, ты идешь к «большой Венере»? – в дверях, будто иллюстрируя рождение этой самой Венеры из пены, возникла Марина, но, в отличие от богини плотской любви, одетая. Словно мысли мои подслушала.