Идеология меча. Предистория рыцарства
Шрифт:
I. Христианство и война до Константина (очерк идеологической эволюции).
Для этого нам нужно возвратиться в первые времена христианства. Проблеме войны в первые века христианства посвящено немало исследований; это избавляет нас от длительного разбора, который к тому же вышел бы за рамки нашего хронологического периода.
Эти исследования показали, что традиционное мнение о приемлемости военной службы для христиан первых веков требует как минимум уточнения оттенков [16] . В них подчеркивается, что довольно многие христианские писатели заняли позиции более или менее откровенного неприятия военной службы для христиан [17] . Исходя из того, чему учат слова и дела Иисуса, ранняя христианская церковь проповедовала ненасилие [18] . Например, Ориген и Тертуллиан сурово порицают христиан, согласившихся служить в войске [19] . Все они настаивают на служении Христу, которое превыше мирской службы. При этом они используют лексикон, который нам нужно будет проанализировать в нашей работе. Так, Тертуллиан часто сравнивает крещение (sacramentum fidei)с воинской присягой (sacramentum militiae),противопоставляя одно другому [20] . На службу Богу поступают посредством личного поступка, обязывающего человека на всю жизнь, как солдат поступает на службу государству. Тем самым христианин становится miles Christi, который служит Богу, не сражаясь, в отличие от обычного miles. Сульпиций Север приписывает святому Мартину в момент, когда тот отказался от donatuum (денежного подарка цезаря солдатам) и решил покинуть армию, такое восклицание: «До сих пор, – якобы сказал будущий святой Мартин Турский императору, – я служил тебе как miles. Позволь мне теперь стать miles Dei. Пусть
16
О традиционном мнении см., например, Ж. Зейера (J. Zeiller) в: Fliche A. et Martin V. Histoire de I Eglise. Paris, 1.1,1934, p. 398 et t. II, p. 432–435; Fritz G. Service militaire /ID. Т. С.Т. 14, 1941, col. 1972–1981; сборник L'Eglise et la guerre. Paris, 1913; работа, долгие годы определявшая направление умов: Harnack A. Militia Christi: die christiche Religion und der Soldatenstand in den ersten drei Jahrhunderten. Tubingen, 1905, a также Bayet A. Pacifisme et christianisme aux premiers siecles. Paris, 1934.
17
Новый подход к отношению христиан к войне был высказан уже С. Д. Каду: Cadou С. J. The Early Christian Attitude to War.London, 1919, уточнен Р. Г. Бейнтоном: Bainton R. H. The Church, the Gospel and the War.New York: R. M. Jones, 1948, Ж. M. Oprao: Hornus J. M. Evangile et Labarum.Geneve, 1960, и Ж. Даниэлу: Danielou J. La nonviolence selon VEcriture et la Tradition.Action chretienne et nonviolence. Paris, 1955, p. 3–32; см. также наблюдения О. Кульмана: Cullmann О. Dieu et Cesar. Paris, 1956, и Г. Ф. фон Кампенхаузена: Campenhausen, H. F. von. Der Kriegsdienst der Christen in der Kirche des Altertums, offener Horizont //Festschrift fur Karl Jaspers. Munchen, 1954; S. 255–264. Этот тезис высказывал уже А. Секретан: Secretan H. Le Christianisme des premiers siecles et le service militaire /JR. T. P.2,1914, p. 345–365. См. также Chenu M. D. L'evolution de la theologie de la guerre //Lumiere et Vie, 7, 1958, p. 76–97, и Fontaine J. Les Chretiens et le service militaire dans l'Antiquite //Concilium;Rev. Int. de Theol. VII, 1965, p. 95–105.
18
См. в Евангелии от Матфея 5: 38–42,26:51–54, от Луки 6: 27–31, 9: 51–56, от Иоанна 6:14–15,18: 35–36 и т. д.
19
См. тексты, процитированные и откомментированные Д. Каду: Cadoux J. Op. cit.,p. 61–63, Ж. Даниэлу: Danielou J. Op. cit.,53p. 13–14, и Lods M. L'Eglise du IIIе siecle devant le service de l'Etat // Bulletin de la Faculte libre de theologie protestante de Paris.13,1950, p. 13–26. См. прежде всего: De Corona.Paris: J. Fontaine, 1966 (coll. «Erasme», 18), в противоположность «Апологетике, 42».
20
Ср. R. Refoule в его издании: Tertullien. Traite du Bapteme. Paris, 1952, p. 49–50 (Sources chretiennes, 35). Неприятие Тертуллианом военной службы высказано и в других местах. См.: De idolatria XIX, С. С. S. L., II, р. 1120.
21
Christi ego miles sum: pugnare mihi non licet (Я воин Христа: сражаться мне не дозволено). Sulpice Severe. Vita sancti Martini,4, ed. С Halm, С S. E. L., I, 1866. Перевод: Monceau P. Saint Martin. Paris, 1926, p. 75–76. См также: Fontaine J. S.С n° 133. Paris, 1967,1.1, Lib. II, 3, p. 260.
Выражение miles Dei, как известно, впоследствии стали относить к монахам. Наш текст тем более интересен, что Мартин Турский станет главным основателем института монашества на Западе. Можно было бы предположить, что Мартин отказался от военной службы из-за своей склонности к монашеству. Тогда этот текст стал бы одним из старейших свидетельств противопоставления militia Christi (монахов) и militia saecularis (солдат, позже мирян). А. Лекуа де ла Марш в своей работе о святом Мартине так и поступает [22] . Однако это толкование вызывает много возражений, из которых главное то, что существует множество гораздо более ранних свидетельств, противопоставляющих солдату любого христианина (безо всякого намека на монашество) как miles Christi. Особенно это касается периода, начинающегося с последних лет III века, с того времени, когда императорский культ в армии принял формы, неприемлемые для христиан, которые могли бы в ней оказаться: он требовал от солдат почитания изображений и статуй императора [23] . Но это не единственная причина, отвращающая христиан от военной службы. Большое значение имеет и моральный фактор. В конце III века он иногда принимает решающее значение – например, в рассказе о мученике Максимилиане, который с момента зачисления в армию провозглашает: «Mini non licet militare quia Christianus sum» (Мне нельзя находиться на военной службе, потому что я христианин), потом упорствует в своем отказе, когда его хотят побить, вновь настойчиво утверждая несовместимость военной службы и своей веры– «Non possum militare, non possum malefacere, Christianus sum» (He могу быть воином, не могу творить зла, я христианин), и, наконец, заключает самым решительным образом: «< > militia mea ad Dominum meum est Non possum saeculo militare. Jam dixi, Christianus sum» [24] (Моя служба – у моего Господа. Не могу быть мирским воином. Я уже сказал: я христианин).
22
Lecoy de la Marche A. Saint Martin.Tours, 1890, 3e ed., p. 112 ss. Эту книгу подверг критике Э. Миссе: Misset E. Encore Lecoy de la Marche et le «christi ego miles sum». Paris, 1906. См. также: Fontaine J. Sulpice Severe a-t-il travesti saint Martin de Tours en martyr militaire? / /Analecta Bollandiana,81,1963, p. 31–58.
23
Cerfau L. et Tondriau J. Un concurrent du christianisme, le culte des souverains. Tournai, 1957, p. 439–440.
24
Monceaux P. La vraie legende doree. Paris, 1928, p. 249 ss; см. комментарии: Homus J. Op. tit.,p. 106–107, и Harnack A. Op. tit,S. 84.
Здесь речь явно идет о нравственном противопоставлении военной службы и службы Богу, которую обязан нести каждый христианин. То же относится к случаю с центурионом Марсилием, замученным в 298 г. в Танжере, который якобы ответил своему начальнику Аврелию Агриколе на упрек, что он бросил оружие: «Я бросил его! Воистину, не следовало христианину быть солдатом в мирской армии: он солдат Господа Христа». [25]
Причиной отвращения и даже враждебности, которые христиане первых веков питали к военной службе, был, по-видимому, акт убийства, как подчеркивает также Лактанций, а до него – Ипполит Римский, утверждая: «Ежели неофит или верный согласился стать солдатом, да будет он отвержен: он презрел Бога» [26] . Таким образом – во всяком случае, для значительной части общества – военная служба казалась несовместимой с христианским вероисповеданием [27] . Тем самым возникала проблема, связанная с повиновением: христиане желали быть добрыми гражданами, признающими власть императора как божественное установление [28] . Но для них гражданские власти лишь уполномочены Богом. Высшая власть, которую должно признавать, принадлежит ему. Следовательно, христианам совсем нетрудно подчиняться приказам земной власти, если они не идут вразрез с велениями Бога. В последнем случае им, по примеру Петра, следовало слушать более Бога, нежели людей [29] . Впрочем, именно такой подход в начале V века епископ Евхерий Лионский предлагает солдатам Фиванского легиона: как солдаты они должны подчиняться императору, но как христиане они обязаны перед Богом не творить зла. Поэтому они не желают преследовать невинных христиан, ибо над ними в первую очередь господни знамена, а потом уже знамена царские. Ибо, говорят они, разве мог бы ты верить, что мы сохраним верность вторым знаменам, если изменим первым? [30]
25
<…> Militiis saecularibus militare <…>Текст в изд.: Knopf D. R. Ausgewahlte Martyrenakten.Tubingen, 3e ed., 1929, S. 87
26
Lactance. Institutions divines,lib. VI, 15–17, ed. S. Brandt, 1890; Hippolyte de Rome. Canon 16 //Tradition Apostolique. Paris: B. Botte, 1946 (coll. «Sources chretiennes», 11).
27
См. на эту тему: Hornus E. Op. cit.; Campenhausen H. Op. cit.;Cadoux J. Op. cit.,etc. См. также: Morisi A. La guerra nel pensiero cristiano dalle origine alle crociate.Firenze, 1963, p. 18 ss.
28
Мнение,
29
Именно так Петр заявил властям: «Судите, справедливо ли пред Богом – слушать вас более, нежели Бога?» (Деян. 4:19).
30
Eucher de Lyon. Passio Acaumensium, M. G. H. Scriptores rerum merovingicarum3, III, Hannover, 1896, p. 32–40. Этот аргумент о первенстве и главенстве небесных обязательств перед земными будет вновь использован Иоанном Солсберийским в середине XII в. в отношении рыцарей. Книга Delehaye J. La legende grecque des saints militaires. Paris, 1909 хорошо показала, что воинское происхождение святых, признанных позже таковыми, не более чем легенда: ни один из них, кроме, может быть, Феодора, не имеет отношения к армии. О полемике по вопросу военной службы со II по V век см. Morisi A. Op. cit.,p. 21–74, и Colombo A. La problematica della guerra nel pensiero cristiano (dal I alV secolo).Bologna, 1970.
Таким образом, в начале V века в рамках военной службы существует два вида верности. Ведь после Константина империя стала христианской. Отныне обе власти, божественная и земная, выглядят более совместимыми. Поэтому христианские писатели начинают искать в Библии аргументы, которые показали бы, что христианин должен участвовать в поддержании закона и порядка. Не найдя почти ничего определенного на этот счет в Новом Завете, они обратились к Ветхому, который часто оправдывает применение вооруженной силы. Одновременно решительно меняется толкование некоторых слов Иисуса в пользу более высокой оценки государственной власти. Так произошло со знаменитым изречением «Отдайте кесарю кесарево, а Богу Богово», с которым связано столько разных интерпретаций с той эпохи и до наших дней. [31]
31
О разных толкованиях этого изречения Иисуса см. Flori J. «Rendez a Cesar» <…> //Conscience et liberte,9.
Однако не все христиане сразу же пришли в восторг оттого, что смена религии императором должна повлечь за собой радикальную перемену в их отношении к божьему повелению не убивать. В восточной части империи, которая непосредственно нас не касается, мы все-таки упомянем три очень важных свидетельства стойкости этой позиции: это «Каноны Ипполита», составленные в Египте в середине IV в., эфиопская версия «Апостольского предания» Ипполита и «Завет Господа нашего» – то и другое датируется V веком. Три этих текста очень ясно говорят об отношении к армии как минимум части церковников.
Необходимо, – говорится, например, в последнем тексте, – учить солдата-нехристианина не красть, не убивать, не вымогать богатств силой, как учит Иоанн Креститель. Если солдат желает принять крещение, он должен отказаться от военной службы. И напротив, «если неофит или верный соглашается стать солдатом, пусть он изменит мнение или же будет отвержен». [32]
То есть даже в середине V века многие христиане держались в стороне от армии либо несли армейскую службу лишь при условии, что им не надо будет убивать врага.
32
«Завещание Господа нашего», II, 2 (Testamentum Domini Nostri Iesu Christi.Mainz: 1. E. Rahmand, 1899, p. 114. Перевод см.: Nau F. La version syriaque de I'octateucjue de Clement. Paris, 1913.). Два других текста менее категоричны: так, «Каноны Ипполита» (Canones sancti Hippolyti e codicibus romanis,ed. В. Haneberg, 1870, canon 14) утверждают только, что ни один христианин не должен становиться солдатом, если его не принуждают к этому. В последнем случае он должен будет воздерживаться от пролития крови. Если же это всетаки произойдет, его следует не допускать к святому причастию до тех пор, пока он не приведет достаточных доказательств раскаяния. См. перевод этого текста у Орню: Hornus J. M. Op. tit.,p. 124–125. Тот же смысл имеет эфиопский перевод «Апостольского предания», каноны 27 и 28, изданный в переводе на немецкий Дюнсингом: Duensing H. Der Aethiopische Text der Kirchenordnung des Hippolyt. Gottingen, 1946.
Возможно, та же ситуация была и на Западе. Тогда стал бы понятен смысл загадочного 3го канона Арльского собора, который в 314 г., сразу после знаменитого «обращения» Константина, заявляет: «De his qui arma projeciunt in pace, placuit abstineri eos a communione» [33] (Тех, кто бросает оружие в мирное время, решено не допускать к причастию).
Этот канон имеет в виду – сегодня это признается всеми – тех, кто бросает оружие в знак отказа от военной службы, а не тех, кто нарушает мир, бросая свое оружие в другого. Но тогда не совсем понятны слова in pace. Зачем бы понадобилось такое уточнение, кроме как (что хорошо понял уже А. Секретан) чтобы подчеркнуть: тогда у христианина уже не было для этого религиозных оснований, ведь в мирное время он служил в армии не затем, чтобы проливать кровь [34] ? Но согласиться с этим – значит признать, что в военное время отказ от службы по религиозным соображениям полностью сохранял для христиан свое значение. Значит, речь идет о некоем компромиссе: «солдат, служащий в армии в мирное время, не только может там оставаться, но и должен это делать, дабы не вызывать скандала». [35]
33
Каноны Арльского собора в: Mansi, 2, col. 469–477; тот же текст в изд.: Labbe Ph. Concilia1,1427.
34
Secretan H. Le christianisme des premiers siecles et le service militaire //Revue de theologie et de philosophie, 2,1914, p. 364.
35
Hornus J. M. Op. tit.,p. 130. Несмотря на полемичный и несколько пристрастный характер работ этого автора, его анализ Арльского собора кажется нам неопровержимым. По всем этим темам см. также хорошее исследование Ф. Кардини: Cardini F. Alle radici della cavalleria medievale. Firenze, 1982, p. 173–213, особенно p. 200 ss. (Есть русский перевод: Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М.: Прогресс, 1987. – Перев.)
II. Изменение отношения при Константине
Вскоре, однако, необходимость поддержания порядка и обеспечения безопасности христианства и империи, отныне слившихся воедино, побудила христианских писателей изменить свою точку зрения на войну и, следовательно, на солдат. Война как таковая продолжает, конечно, считаться злом, но злом, к которому приходится прибегать во избежание еще большего несчастья. Значит, есть дурные войны и хорошие битвы; а если христиан, вновь надевающих cingulum militare (воинский пояс) после отказа от него, все еще отлучают от церкви, как предписывал 12й канон Никейского собора, – то не за военную службу саму по себе, а за неверный выбор. На самом деле этот декрет имеет в виду христиан, которые после резкой смены Лицинием религиозных взглядов покинули лагерь отступника и теперь намеревались вернуться на службу лидеру, считавшемуся врагом христиан в качестве противника Константина, их «официального» покровителя. [36]
36
Этот текст, плохо понятый А. Вандерполем: Vanderpol A. La doctrine scolastique du droit de guerre. Paris, 1925, p. 88–196, был лучше помещен в исторический контекст Харнаком: Harnack A. Op. cit.,S. 91, и Каду: Cadoux J. Op. cit.,p. 260.
По мере вторжений варваров эта позиция укреплялась. Эволюцию общехристианского менталитета в отношении войны хорошо выражает святой Августин, развивающий в своих работах двоякую идею: с одной стороны, обязательного неприятия несправедливой войны, этого бича человечества, но с другой – признания справедливой войны. Во имя первой идеи он заявляет, например, что следует не заключать мир ради войны, а вести войну ради мира [37] . В сочинении «О граде Божьем» он сожалеет о войне, подчеркивая: кто может размышлять о ней или терпеть ее без душевной боли, воистину утратил человеческое чувство [38] . Но в то же время, утверждая вторую идею, он уточняет: кто убивает врага, тот в принципе лишь слуга закона, отвечающий насилием на насилие. [39]
37
Augustin. Epitre 189,P. L., 33, col. 85556.
38
Augustin. De Civitate Dei,XIX, 7. Paris: B. Dombart et A. Kalb, 1955. (Последнее русское издание: Блаженный Августин. О Граде Божием. Спб.: Алетейя – Киев: ЦИММ Пресс, 1998. – Перев.) См. также его Epistola,47,5,P. L., 33,2, col. 186.
39
Augustin. De Civitate Dei,I, 21 et 26.
Это новое отношение к войне вызвано также разными политическими и социальными факторами. Во времена Тертуллиана или Оригена христианин мог строго следовать букве Десяти заповедей, как и духу Евангелия. Ведь для комплектования армии, поддерживавшей Pax Romana на границах, находились другие желающие. Экономическое, социальное и политическое положение поздней Империи и даже религиозная ситуация в ней этого уже не позволяет: христиан становится все больше. До тех пор, отмечает Ж. Даниэлу, христианин мог «полностью отдавать себя своей в какой-то мере священнической склонности», то есть молиться за империю, за мир, за народ. [40]
40
Cp. Danielou J. Nouvelle histoire de l'Eglise. Paris, 1963,1.1, p. 364.