Идеология меча. Предистория рыцарства
Шрифт:
Полностью согласиться с этим тезисом мы не можем. Мы, конечно, отмечали, что первые мирные соборы, где собирались principes ecclesiae и principes saecularis, чаще всего происходящие из одних и тех же семейств, тем не менее были направлены против principes; разумеется, не графов и не главных представителей власти графства, обычно присутствовавших на соборах, a principes militiae, сил, которые как раз поднимались и натиск которых крупнейшие роды старой аристократии не всегда могли сдержать. Нам кажется, что именно против них церковь и некоторые «князья» и попытались возвести защитный барьер идеологии. Возможно, по этой причине в Каталонии, в Нормандии, в Нарбонне, когда граф не присоединяется к движению за «мир», оно терпит полный провал [523] ; отметим, наконец, что как в Вердене, так и в Теруанне предписания, ограничивающие войну, всегда оговаривают одно исключение – службу в войске короля, графа или епископа. В Каталонии, как и в Нормандии или во Фландрии, установления «мира» были использованы графами для укрепления своей власти. Конечно, простое население могло только приветствовать это движение. Возможно, такие движения зарождались и в нем, хотя мало что в текстах позволяет это утверждать. Но мы полагаем более правдоподобным, что это движение приобрело размах благодаря слиянию интересов высшего духовенства,
523
Bonnassie P La Catalogue Op at, p 661
То есть, возможно, перед нами идеология, порожденная соглашением высшей аристократии и низших слоев народа, которое направлено против угроз или бесчинств мелкой и средней «знати», знати шателенов и их milites.
Факт тот, что на севере Франции начиная с первой четверти XI в. «мир» Асцелина Ланского запрещает кому бы то ни было во время перемирия вести конные походы, военные действия, кроме как за дело короля; а в этом случае участник похода не должен брать для себя и своей лошади больше, чем необходимо [524] . Тот же, идентичный текст можно найти в декрете Жерара I Камбрейского за 1036 г. А «мир» Дрогона Теруаннского от 1063 г., используя те же выражения, вместо короля упоминает графа Фландрского. Частные войны отныне запрещены. Право ведения войны оставлено лишь за графом. [525]
524
Ceterum in hat pace nullum mil Rex caballica honemfaaat de quicumque in caballicatione aut hobtilitate regis in isto episcopatu lennt nihil plusquam sibi ac suis equis necessara fuennt accipiant (Кроме того, во время оного мира никто, кроме короля, не вправе вести в конный поход каких бы то ни было всадников, если же король поведет войну в оной епархии, воины ни для себя, ни для своей лошади не станут брать свыше необходимого) Декрет Асцелина Ланского, текст в Bonnaud-Delamare R. Les institutions de paix dans la province ecclesiastique de Reims, au XIе biecle //Bull Phil et Hist, 1955–1956, p 184
525
Ceterum in hac pace nullus nisi comes teirae caballicationem < > aut hostilitate comitis < >(Кроме того, во время оного мира никто, кроме местного графа, (вести) конный поход < > или в случае войны, ведущейся графом < >) Декрет Дрогона Теруаннского IbidТот же текст М G H Constitutiones I,p 601
Тем временем этот текст был использован в Лилльбонне, между 1047 и 1066 годами. Здесь перемирие считалось обязательным для всех, кроме короля и графа [526] . На Лилльбоннском соборе 1080 г. был обнародован тот же текст. Тут светская власть взяла дело в свои руки: за преступления карал герцог. Герцогская власть еще опиралась на установления «мира». С 1090 г. их даже включили в кутюмы Нормандии. «Божий мир» становится «миром герцога». [527]
526
<> nullus nisi Rex aut Comes hujus patnae caballicationem < >
(Никто, кроме короля или графа сей земли, (устраивать) конный поход < >) Лилльбоннский собор, 1047–1066, текст BonnaudDelamare R Op at, р 184
527
См «Consuerudines et lusticie» Вильгельма Завоевателя, 1090 г, текст Haskms H Norman Institutions New York, 1960 (репринт издания 1918 г), р 282283
Таким образом, к концу XI в. герцоги Нормандские устанавливают свой мир, наследующий «Божьему», который они использовали, чтобы укрепить свою власть и выступить в роли блюстителей порядка [528] . То же самое и в те же времена происходит во Фландрии. В Каталонии с 1068 г. основания «мира» были внесены в обычаи Барселоны, и П. Боннасье вправе сказать: «Как в это же время в Нормандии, „Божий мир“ становится миром графа» [529] . Ту же тенденцию можно было заметить и в других местах, при определенном запаздывании. Но почти везде principes для противодействия прочей знати опирались на установления «Божьего мира», благодаря которым они представали «источниками правосудия». [530]
528
На эту тему см YverJ. Contribution a l'etude du developpement de la competence ducale / /Annales de Normandie,1958, p 171, Bouard M de Sur les ongines de la Treve de Dieu en Normandie 11 Annales de Normandie,1959, p 169189
529
Bonnassie P La Catalogue Op at, p 662
530
Cp. Gemcot L. Etudes sur les principautes Lothanngiennes Louvain, 1975, p 52
Тем самым это установление способствовало укреплению власти князей. Нельзя, конечно, утверждать, что в этом и состояла искомая цель, когда в конце X и начале XI вв. несколько епископов и principes закладывали основы «мира». То время почти везде характеризовалась глубочайшим упадком княжеской власти, которой угрожали беспокойные феодалы. Характерно для него и ослабление власти епископов в пользу монахов. Однако было бы несколько рискованным делать из этого вывод, что возник добровольный или сознательный союз князей и епископов, нечто вроде защитного рефлекса класса, почувствовавшего над собой угрозу. Хотя верно, что светские князья и князья церкви обычно происходили из одних и тех же семейств, действовали они отнюдь не заодно. Епископы порой боролись против светских князей, чтобы освободиться от их опеки; последние, также, не колеблясь, вступали с церковными сановниками в словесные или вооруженные стычки.
С другой стороны, моральную и духовную роль епископов также нельзя не принимать в расчет. Эта роль побуждала их обличать, иногда страстно, поведение светских князей,
531
Обычай принимать присягу был распространен не везде. Так, Э. Манью-Нортье Magnou-Nortier E Op cit, p 310, отмечает, что для Лангедока «никогда не упоминается о какой-либо мирной присяге, принимавшейся рыцарями»
Заключение
Зародившиеся в Аквитании в конце X века установления «мира», какими бы ни были их истоки, были направлены против главных виновников нарушений установленного порядка. К ним редко относятся «магнаты», которые как раз отвечали за это старый порядок и которым даже при необходимости не решились бы предъявить столь тяжелое и масштабное обвинение. Редко имеются в виду и milites: их чаще всего считали простыми исполнителями воли «сильных», и соборы их почти не упоминают. Главные лица, против кого направлены решения, в текстах называются nobiles, principes, principes majores и minores, principes militiae, как исключение – milites privati. Поэтому нам кажется, что установления «мира», во всяком случае, вначале, имели характер антисеньориальный, но не антиаристократический; возможно, они и родились в народе, но распространяла и объявляла их церковь, которая с целью утвердить их гораздо чаще прибегала к духовному оружию – к силе народа, хотя бывало и такое. Эффективности этого духовного оружия (интердикта – против вельмож, управляющих более или менее обширной территорией; личного отлучения – против сеньоров меньшего ранга, не следующих примеру высших) хватало не всегда, и тогда гражданские власти добавляли к ним уголовные наказания, за вынесение которых брали ответственность на себя, когда обладали реальной властью (в частности, во второй половине XI в.), оборачивая тем самым идеологию установлений «мира» в свою пользу.
Итак, можно говорить о настоящих соглашениях между церковными и гражданскими властями. Епископы указывают графам на виновников беспорядков, графы обращаются с последними как светская власть: арестовывают и судят сами. либо передают епископскому суду. Роль «народа» была простым отклонением. Погрешностью. Это движение «присваивает» аристократия. Один связанный с «миром» текст из Турени конца XI в. уточняет, что граф, ведя свои отряды на harones – нарушителей мира, сам при этом мира не нарушает, равно как в случае, когда он намерен арестовать нарушившего долг барона, дабы судить его. [532]
532
Et si (baron) noluent venire et postea сотеь eat cum txercitu super eum non violabit pacem < > Hoc etiam est in pace domini, quod si qms baronum molaverit domini pacem, comes et omnes alii eant super eum si archepiscopus eos submonuent (Если он (барон) не пожелал явиться, то граф, отправляясь на него с войском, не нарушает мира < > Божий мир соблюдается также, если граф и прочие по совету архиепископа пойдут на барона, нарушившего мир) «Туренский мир», ок 1096, текст Bonnaud-Delamare R Revue d'Histoire Ecclesiastique, 70, 1975, p 756757
По сути, речь идет об использовании королевской идеологии, которую с XI в. стали относить к князьям: поддержание мира и порядка, защита церквей, бедных, вдов и сирот – о последних тексты «мира» напрочь забыли [533] ; в начале века Адемар Шабаннский уже возлагал эту функцию на графа Аквитанского. Именно слабость князей побудила церковь взять на себя эту идеологию, которая некогда была общехристианской, а после – только идеологией королей, прежде чем перешла к князьям. Но на сей раз церковь не стала спускать дальше вниз по шкале общественной иерархии этику защиты церквей и inermes, неправильно называемую «рыцарской». Она не обратилась ни к шателенам, ни к milites с просьбой прийти на смену ослабевшей власти. Как раз наоборот, она потребовала от principes militiae и, очень редко, от milites не выступать против мира короля и князя, ставшего миром церкви. Не нападать на церкви, а вовсе не покровительствовать им. Не грабить купцов, клириков, монахов, позже – даже знатных женщин, а вовсе не защищать их. А присягу нападать на нарушителей мира церковь брала с безоружного народа, а не с milites и не с «сеньоров», против которых как раз и призывала бороться. Когда во второй половине XI в., а порой и позже графам удавалось вновь укрепить свою власть, они самым естественным образом брали на вооружение идеологию «Божьего мира» [534] . Не только его запреты, но и его утверждения, которые были составными частями старинной королевской идеологии. Ни на миг эта идеология во встреченных нами до сих пор текстах «мира» не стала «рыцарской».
533
Запрет похищать крестьянку есть, как мы видели, во многих текстах, вместе с запретом нападать на крестьянина. Кое-какие тексты, очень редкие, добавляют к этому запрет нападать на знатных женщин и на вдов (см прим 54, с 255). Упомянутый выше текст «Туренского мира» содержит вписанное между строк упоминание ofennne вслед за сапоniа, cleria, monachi atque prabiten. Сироты же не фигурируют нигде – во всяком случае, насколько нам известно.
534
Это произошло в конце XI века в Нормандии, во Фландрии, в Турени, в Каталонии, а значительно позже, в течение XII века, – в Эно и на всей германской территории Ср.Gemcot L Etudes чиг les principautes Lotharingiennes Op cit,p 52
Что касается «Божьего перемирия», более аристократического, то оно сначала требовало от nobiles и их воинов воздержаться от боев на время праздника Пасхи, потом – в день воскресенья, чтобы достойно отстоять воскресное богослужение, потом распространило это «табу» на срок с вечера четверга по воскресный вечер и на главные религиозные праздники; короче, оно требовало от них частично отказаться от их излюбленного занятия – частных войн. Те, кто боролся с нарушителями, избегали анафемы, провозглашаемой против последних. Позже из нее исключались и те, кому поручалось восстанавливать порядок, – войска короля или князей в их владениях.