Идейно-тематическое единство лирики и прозы Аполлона Григорьева

Шевцова Ирина

Мотив преображения подтверждает естественность действий героя в рамках романтического двоемирия: «… в любой другой ситуации, представляющей

промежуточное или переходное состояние души романтического титана, вырисовывается не только раздирающая ее борьба добра со злом, но и постоянное соприсутствие обоих начал, указывающее на какое-то скрытое родство между ними» [Вайскопф, 2012, с. 451]. Романтическое восприятие мира и человеческой личности лирическим героем находится в состоянии имманентного мерцания: «… я до боли сердца заигрался, / В страданьях ложных искренно страдал…», «Наказан я за вызов темных сил… ». И хотя образ лирической героини такой многоплановостью не обладает, он дан цельно, как это необходимо для более определенного выражения романтической дихотомии.

Особое

значение в поэме Григорьева имеет мотив звука. Данная словоформа универсальна: это не только музыка как искусство звука и гармонии, но и отражение звучащего бытия. Так, в поэме «звучат» не только канцона, виолончель, гитара, песня, но и лобзание, раздор, мрак. Одним из ярчайших примеров расширенного понимания искусства вполне можно считать 9-ый и 11-ый сонеты из поэмы «Venezia la Bella», в которых Григорьев раскрывает значение гармонии как эстетической категории. Оно заключено в двух пластах поэтического восприятия - это мир природы и акустическое пространство Италии. Следует отметить, что пейзажные стихи – явление почти исключительное для поэзии Григорьева в целом, в данном произведении достаточно акцентированы:

Конец ознакомительного фрагмента.