Иди через темный лес

Морган Джезебел

– Я не шучу. Она действительно отправила нас за Жар-Птицей. Вернее, за ее пером. И не сказала, где и как ее поймать.

Охотник охнул, осел на землю. Похоже, такого коварства от Василисы он и сам не ожидал.

– Я всегда знал, что она сука, но чтоб настолько! – В сердцах выдохнул он сквозь зубы.

Шаман нахмурился, но все же помог ему подняться.

– В чем подвох? – спросил он, глядя в лицо охотнику. – Жар-Птицы не существует?

– Хуже.

Охотник помог найти небольшую пещеру, где мы развели живой огонь, яркий и ласковый, согревающий озябшие

ладони. Яростному пламени Василисы с ним было не тягаться. Шаман вскипятил воды и заварил травки, которые после долгого совещания с охотником признал не ядовитыми.

Пока мы устраивались, охотник вкратце рассказал, что с ним случилось после черных вод. Он успел затеряться в лесу до того, как слуги золотой царицы его заметили. Охотник хотел дождаться нас за стенами города, где магия царицы ослабевала, но просчитался. Солнечные заклятия уловили его след, и огненные гончие Василисы бросились за ним. О битве с ними охотник рассказывал лаконично, с болезненной усмешкой, так нежно касаясь пальцами древка копья, словно бесконечно благодаря его за спасенную жизнь. Обсидиановый наконечник выглядел слегка закопчённым… но тут не скажешь наверняка, камень и раньше был чернее ночного неба.

Шаман отмалчивался, так что о золотом царстве пришлось рассказывать мне. Об эпопее с духом я умолчала, пожаловалась только, что после исцеления слишком чутко реагирую на свет.

– Ну а что ты хотела, – удивился охотник. – Все еще хорошо обошлось. Поверь, у таких тварей есть много других, более… неприятных особенностей. Боязнь света по сравнению с ними – настоящее благословление.

Я недоверчиво хмыкнула, но промолчала.

Когда стемнело, разговор вернулся к Жар-Птице.

В Навьем царстве даже проклятие такое было: «чтоб тебе пойти Жар-Птицу искать!» Вспоминали его редко, проклинали так – еще реже, ведь путь к саду Жар-Птицы убивал всякого, кто осмелился на него ступить. Во всяком случае, история помнит имена смельчаков, рискнувших отправиться за ней на край света, но вот никто еще не слышал, чтобы кто-то из них вернулся.

– И зачем же тогда они так рискуют? – мрачно осведомилась я, оценивая открывшиеся передо мной перспективы.

– Говорят, перо Жар-Птицы способно осветить весь путь сквозь подземное царство и вывести погибшего к новой жизни. А сама Жар-Птица, если ее подчинить своей воле, может вынести из Навьего царства в мир живых, и даже Яга, вечная привратница, ее не остановит.

– Действительно, это соблазнительно звучит, – усмехнулся шаман, крепко сжимая руки, чтобы снова не начать сдирать кожу. – Если это правда. Никто ведь так и не добрался до птицы?

– Никто не вернулся, – мягко поправил охотник. – Хотя я и сам охотнее поверю, что смельчаки погибли, чем им удалось столковаться с огненной птицей. Раз уж сама Василиса не рискует, хоть и освоила магию солнца, родственную силе Жар-Птицы, глупо верить, что деревенщина смог бы достичь большего.

– Угу, она рискует нами, – пробормотала я. – Какой смысл был посылать нас на смерть? Могла бы просто отказаться помогать.

– Да нет, смысл был, – задумчиво прищурился волк, глядя в пламя. – Ведь Василисе

известно, что мы живые. Могла сделать ставку именно на это.

– Верно, – согласился охотник. – Шанс у вас есть. Можно рискнуть…

– Ради чего? – грубо перебила я. – Выбирая между долгими поисками Финиста и между гарантированной смертью на пути к Жар-Птице, я выберу первое! Потому что так есть хоть какой-то шанс спасти мою сестру!

– Возможно, – спокойно возразил охотник, стараясь не шевелиться, чтобы не растревожить рану. – Но если ты отыщешь Жар-Птицу, тебе и самой будет проще пересечь подземное царство и вывести сестру.

– Зачем? – насторожилась я. Честно говоря, мне и черных вод хватило, в подземную обитель спящих богов я не рвалась.

– А как еще ты собираешься возвращаться в срединный мир, мир живых? Яга не выпустит ни тебя, ни сестру.

Я кисло поморщилась, словно уксуса хлебнула.

– А без пера совсем никак?

– Я не знаю, – вздохнул охотник и осторожно потянулся подкинуть хвороста в огонь. – Знаю, что перо Жар-Птицы помогает, а вот как без него... не возвращался еще никто, чтобы рассказать.

Оставалось только зубами скрипеть. Хотелось спокойно дойти до клетки с огненной птицей, осторожно выдрать у нее несколько перьев – про запас – и так же спокойно вернуться к золотой царице. Но я понимала: спокойно ничего не будет.

– Хорошо, – наконец согласно вздохнула я. – Но раз это так опасно, то я пойду одна.

– Соколица, – не разжимая губ, усмехнулся волк, прекратив сдирать засохшую кожу. – Я пошел за тобой в черные воды. Неужели ты думаешь, что из-за какой-то огненной курицы я тебя оставлю?

– Еще пара дней, и я смогу сопроводить тебя даже на пути сквозь подземное царство, – усмехнулся охотник, осторожно потирая ребра.

Я покорно подняла руки, показывая, что не собираюсь спорить.

– Где хоть ее искать-то?

– Есть в Ирии сад за оградой золотой, где не цветы, а каменья под солнцем сверкают, – чуть нараспев заговорил охотник, словно рассказывал ребенку сказку на ночь. Голос у него сделался мягкий и бархатистый, у меня даже глаза начали слипаться. – Где не плоды, а живой огонь на ветвях висит. Ходит по тому саду огненная птица, с хвостом длинным. Где крылом махнет – яркие искры рассыплются, где хвостом поведет – радуга засияет. И даже ночью светло там, как днем, и не смеет никто тот забор миновать да к Жар-Птице приблизиться. Ибо и свет дневной, и тьма ночная в душе смертной есть, да выжигает птица тьму безжалостно, половину от человека оставляет...

– Короче, – перебила я. Сказки меня сейчас интересовали меньше всего. Если мы приняли решение, то нужно действовать! – Где ее найти?!

– В Ирии, – фыркнул волк, тоже не одобривший сказки.

– А Ирий у нас где?

– А вы и так в Ирии, – огорошил нас охотник. Полюбовался на наши вытянувшиеся лица и пояснил: – Вернее, в том, что от него осталось. Он давно стал тенью Нави, страшнее и коварнее ее самой. Пожалуй, даже подземное царство уютнее руин Ирия: подземный мир души перемалывает, в навий превращает, да Ирий и к тем беспощаден.