Иди к черту, ведьма!
Шрифт:
– Ого!
Ева обозревала огромную комнату. Старинное зеркало в золотых разводах в золоченой раме от пола до потолка, две двуспальные кровати с балдахинами, величественные медные светильники.
– Понятно, почему этот старый хрен не хотел нас заселять…
– Да, на фотках все было… проще. Они, похоже, ошиблись… По ходу, наш номер действительно кто-то занял, – сказала Ева.
– И хорошо! Как я благодарна этим людям! Нет, ты только посмотри! – Маринка прошла в ванную. – Да тут олимпийский бассейн поместится. Так, Ева, если они попытаются нас выселить, прикидываемся валенками, ничего не понимаем, ни
Скрипучие ставни были распахнуты, внизу плескалось море. С замиранием сердца Ева следила за тем, как длинная гондола скользила по воде. Гондольер в тельняшке посмотрел в их окно, белозубо улыбнулся и, махнув рукой, затянул приятным баритоном сентиментальную песню. Ева зажмурилась на несколько секунд и открыла сначала один глаз, потом второй. Венеция была на месте.
– Так, я быстро в душ, а потом пойдем найдем ресторан.
– Угу…
Ева не двигалась, она продолжала слушать песню и смотреть на воду в канале.
– И мы не поступим, как типичные туристки! – Голос Маринки эхом отражался от кафельных стен. В ванной легко можно было давать оперный концерт: такая акустика. – Мы не поплывем на гондоле! Никаких гондол! Вся эта романтическая чушь нам ни к чему!
– Конечно!
Ева высунулась из окна и сделала фотографию. Ее смартфон резко пиликнул. Оказалось, мама прислала три фотографии Григория, который валялся на веранде в самых живописных позах. К снимкам прилагался подробный отчет о том, как хорошо кот поел и сколько раз посетил туалет.
Со скоростью, выдававшей в них жителей Москвы, Ева и Маринка влетели в крошечный ресторанчик. Обеим понравилось, что столики представляли собой большие бочки, словно их только что скатили с какой-нибудь пиратской шхуны. К тому же написанное мелом меню на входе радовало знакомыми названиями.
Подруги устроились за бочкой и с хищным наслаждением наблюдали, как суровый хмурый повар крутит тесто, превращая колобок в тончайшую лепешку. Легкими элегантными движениями ладони он насыпал на тесто сыр.
– В жизни не видела ничего прекраснее.
Пицца отправилась в печь, в которой яростно плясало алое пламя.
Официант материализовался перед столиком и налил в бокалы красное тягучее вино.
– Ну, за начало нашего отдыха!
– Ура-ура!
Звякнуло стекло.
Ева и Маринка молчали. Ожидание было вознаграждено: когда Ева вонзила зубы в огненную, правильно хрустящую пиццу с тягучим сыром, она тихонечко застонала.
Потом были фетучини с белыми грибами и пармской ветчиной, утопающие в невероятном сливочном соусе. Пармезан нежно плавился, оливковое масло блестело золотом.
Нужны ли тут слова?
– Это вкусовой оргазм!
– О, да!
Подруги лениво потягивали вино.
– Но ты же понимаешь, что мы просто обязаны съесть десерт и выпить кофе?
– Конечно.
– Ох, Ева, как хорошо, что ты подумала о Венеции! Это как раз то, что мне было нужно.
Народу в ресторанчике прибавилось. Теперь повар работал еще быстрее. Белоснежные круги теста мелькали в воздухе, словно игнорируя законы гравитации.
– А знаешь, это так здорово – просто выбраться. Будем ходить и смотреть на картины, наслаждаться едой и архитектурой. Главное, никаких мужиков!
Маринка так строго посмотрела
Еву удивил такой напор, а Маринка продолжила:
– Я недавно поняла, что он от нее никогда не уйдет.
– Кто?
Ева расслабилась и потеряла бдительность.
– Мой Максим. Конечно, он никакой не мой, а подлый женатый Максим. Вот скажи, как можно пять лет быть такой наивной и верить, что он разведется?
Ева слушала.
– Мой тебе совет: никогда не верь женатым. Все они будут петь, что жена плохая и вообще такая-сякая, его не понимает… и как только, так сразу… Но при этом возвращаться он будет к ней, ездить в отпуск – опять с ней. А потом… «дети не могут расти без отца» или «развод ее погубит, разобьет ей сердце, она не сможет оправиться». Понимаешь, за эти пять лет я загнала себя в какой-то ад. И все это вранье… Короче, я поставила ему ультиматум: либо я, либо она. Мы расстались, сердце разбито у меня… Зато он понял, что любит свою жену. Представляешь, он вспомнил, что давал ей клятву! И я перешла из разряда «самой любимой на свете» в разряд «ошибок»!
Маринка стукнула рукой по бочке, ее бокал жалобно звякнул.
В таких случаях не скажешь, «да ладно, все будет хорошо», поэтому Ева продолжила молчать, только подлила еще немного вина себе и Маринке. Но подруга обладала поистине железной волей и просто неистребимым оптимизмом.
– Кроме депрессии, общественного порицания, упущенного времени и потери самоуважения в этих отношениях были свои плюсы. Во-первых, нескучный безудержный секс… – Маринка улыбнулась, встряхнула головой и принялась загибать пальцы: – Две персональные выставки. Периоды отчаяния, что весьма продуктивно для творчества. Периоды небывалого подъема и восторга, что еще более продуктивно для творчества. Хотя я, знаешь ли, люблю пострадать, сконцентрироваться на этом чувстве душевного дискомфорта. Когда душу выворачивает, там можно найти много всего интересного. Но сейчас я чувствую, что мне необходимо одиночество, никаких отношений… То, что мне нужно, – это обрести себя. В конце концов, может же женщина быть полностью самодостаточной и независимой?
– За независимость и самодостаточность, которую мы обретем в солнечной Венеции! – Ева улыбнулась и подняла бокал.
– Да! Так и будет!
Глава 7
– Люблю этот город, Варфоломей! Вдохни поглубже! Воздух тут особенный. Чуешь? Остатки магии, отблески проклятий. Такие дела тут творились! Эх… сколько воспоминаний! М-м-м… Жаль, что сейчас нет карнавала. Нарядили бы тебя… Рога бы показал во всей красе, – Амадей хрюкнул от переполнявших его чувств. – И главное, никто бы ничего не заподозрил.
Варфоломей сидел на пуфике и примерял мокасины Tod’s из мягчайшей кожи.
– Ну как? – Амадей склонил голову набок. – Твои ноги уже ощутили райское блаженство? Готовы порхать, словно… хм… словно стая бабочек?
– М-м-м… – неопределенно ответил Варфоломей.
Он немного стеснялся своих ног. Да и сравнение ему совсем не понравилось. Где бабочки, а где чертовы ноги? Все-таки копыта выглядят солиднее. А пальцы – такие беззащитные! И шевелятся смешно. Да еще улыбчивые девушки-консультанты очень пристально смотрели на его стопы. Это черта смущало.