Иди сквозь огонь
Шрифт:
Помнит ли она? Да и захочет ли помочь, несмотря на обещание, данное некогда мальчишке. Хотя, он знал, что обещание она давала искренне, от души.
Память выплюнула на поверхность давно минувшее, и его затянуло в воспоминание.
Вечер в тот день выдался неудачный, и пацаны возвращались домой злые и голодные. Им не удалось найти какую-нибудь мелкую подработку, заработав хотя бы на сладкое для мелкоты. Те привыкли, что «старшаки» всегда возвращались с гостинцем, и сегодняшняя неудача сильно пошатнёт
Пьяные – обычный источник денег, тоже не попались. Не подфартило.
Злость срывали на пустых пивных банках, валяющихся повсеместно, около лавочек и просто на дорожках. Чистота не входила в достоинства этого куска местности, на котором городские власти некогда разбили парк. Со временем не культивируемые никем посадки разрослись и превратились в плотные заросли.
Пара фонарей сиротливо помигивала потускневшими от времени лампами, совершенно не освещая местность. Когда-то фонарей здесь было куда больше, но их изломали, оставив лишь эти два.
Ходить здесь, глубоким вечером, мало кто решался, дурная слава закрепилась за парком давно и надёжно.
Ну а они плевали на эту славу, ещё не сформировавшаяся, но уже стая, в которой чувство локтя стало одним из главнейших – они не страшились ни чёрта ни дьявола. И злость от неудачного дня кипела в их жилах.
Когда из дальних кустов, на самой границе освещенного участка, донёсся истошный женский крик, полный мольбы и боли – они рванули туда без раздумий. Мало ли – вдруг нужна помощь. Или – фарт улыбнулся, и сегодня они не вернутся пустыми.
Более крепкий, Кирилл проломился сквозь кусты первым, где-то позади него пыхтели остальные. На оценку происходящего много времени не понадобилось – всё было до боли прозрачно и понятно. На земле жалась в позе забитого ребёнка, прикрывая разорванное на груди платье, темноволосая женщина. Она уже не кричала, вытирая текущую из носа кровь, размазывая её широкой полосой по подбородку и щекам. Неподалеку валялись босоножки и сумочка. И цветастый платок.
Красивая – почему-то отметил Кирилл, замерев на мгновение. Белеющее в прорехе разорванного платья тело притягивало взгляд, и он не знал, почему.
Над девушкой склонились два рослых мужика. Один держал в левой руке бутылку водки, в которой ещё плескалось на дне, правую руку, словно сломанную он держал на весу и чертыхался сквозь зубы:
– Ну, курва, счас получишь. Руку зашиб, прикинь, мало что не даёт, так ещё и руки об неё ломаются, – мужик гундосо рассмеялся, обращаясь к подельнику, которой стоял к Кириллу спиной, и судя по всему – расстегивал штаны. – Ну ничё, мы ей счас тоже сломаем. Слышь, курва? Или там уже всё сломано? Так ещё ловчее…
Гундосый снова рассмеялся, склоняясь над девушкой. Протянул к её груди руку, дразня и угрожая. А потом резко ухватил за лоскут платья и дёрнул. Треску платья, расходящегося до самого низа, вторил слабый крик, уже совсем беспомощный.
– Эй, – Кирилл решил внести новую сюжетную линию в происходящее. И свистнул,
– Опа. – Мужик, стоящий к нему спиной, перестал шебуршить в штанах и повернулся. Потому, как насильника повело при развороте, Кирилл понял, что противник пьян в стельку. Да и опухшее, перекошенное от давнего запоя лицо говорило о том же. Тусклые в неверном свете фонарей глаза алкаша уставились на Кирилла, и его передёрнуло. А алкаш решил разнообразить свою речь. – Паррнишшечка… Ты откуда, пацан? Чё надо?
– Гы-гы, – загундосил второй. – Тоже хочется? А хотелка-то выросла, а?
Женщина, с надеждой поднявшая голову при оклике Кирилла, услышав эти слова, затряслась и снова съёжилась на земле, пытаясь спрятаться от ставшего ещё более страшным близкого будущего.
– Мужики, вы бы женщину оставили в покое, – Кирилл не стал басить, стараясь показаться солиднее и взрослее. Эти уловки могли помочь при разборках со сверстниками, но только не с этими пьяными бугаями, видящими перед собой обычного пацана. Пусть и развитого физически, но – мальчишку. И этот мальчишка ломким, не прошедшим ещё мужское становление голосом сейчас пытался увещевать их.
Они расхохотались, пьяно пришёпетывая.
– Нет, правда. Нельзя женщин насиловать. От этого дети ненужные рождаются, – от этой фразы Кирилла насильников разобрало ещё сильнее. Они ржали конями, уставившись на смешного пацана, и тыкая друг в друга пальцами.
– Не, ты понял – от этого дети рождаются!
Тот, что держал в руке бутылку, оборвал смех и ткнул ею в сторону Кирилла.
– Слышь, пацан. Вали отседова, пока не получил. А с девкой мы уж разберёмся, что и как, не переживай.
Он поддел женщину носком ботинка, и крик боли слился с выкриком Кирилла:
– Бей!
Кирилл прыгнул на ближнего мужика. Одновременно с его прыжком кусты вокруг разродились появившимися из них пацанами. Они с дикими воплями ринулись на двух негодяев, всё ещё недоуменно пялящихся на Кирилла. Пьяные мозги не успевали отработать резкое изменение обстановки, вгоняя владельцев в состояние ступора. Впрочем, рефлексы у них никуда не делись.
Кирилл едва увернулся от выброшенного навстречу кулака, крюком выпрыгнувшего откуда-то снизу. Он знал пацанскую драку, с вознёй и прямым обменом ударов. Сейчас же им противостояли, хоть и пьяные, взрослые, весьма впечатляющих кондиций мужики.
Увернувшись, Кирилл нырнул вниз, вбивая кулак в промежность.
Нежностей эти уроды не заслуживали. Хрипло хекнув, мужик перегнулся пополам и нарвался на удар ноги налетевшего из кустов подростка.
Дальше его уже запинывали несколько пацанов, отнёсшихся к делу весьма серьёзно.