Иди сквозь огонь
Шрифт:
– Кайзер…
Он крутанулся на голос, уже понимая, что смотрел не туда, что первое, что нужно было сделать – это убедиться в состоянии брата.
А брат – вот, перед ним, живой. Горло перехватило.
– Валерка… Чёрт, Валерка… Ты вернулся?! – Он двинулся к кровати, но Роза стояла на пути, и отходить не собиралась.
– Что ты себе позволяешь? – Она сурово вперилась ему в глаза, и вздрогнула, увидев пылающую там ярость, слегка приглушённую радостью от воскрешения Валерки. Но всё равно не отступила, лишь вздохнула. – Кирилл, какого чёрта?
– Роза, уйди с дороги. Уйди, прошу, пока я тебя не
В ответ Роза ухватила его за руку, и что-то выкрикнула гортанно, взывая, видимо, к своим богам. И была откинута ударом наотмашь, окружающая Кирилла серая вуаль попросту сожрала выброшенную цыганкой энергию.
– Р-р-р-ооза-а… Ты, похоже, забылась. Я не те мужики с аллеи. – Кирилл уже дёрнулся, чтобы пнуть её, но неожиданно всплыли воспоминания – он вдруг увидел себя на месте того урода, что пинал беззащитную женщину среди кустов тёмной аллеи. И отбросил видение, как иссохшую кость, не годную больше ни для чего. – Я ж тебя порву, ведьма. Ты и вправду решила, что можешь обойти меня? Залить мне полную дурь, а самой выцепить эту малышку? – Он кивнул на Катю. – Не-е-е-т, ты что-то попутала. Заберите её, руки за спину и в рот кляп.
Кайзер посторонился, в палату осторожно зашли Гвоздь с кем-то ещё и удивлённо уставились на распластанную цыганку.
– Что ждём? Пока в себя придёт? Или забыли, на что она способна?
– Кирилл… Она же… Ты… – Гвоздь растерянно остановился около Розы, пытаясь осмыслить происходящее. Ведь он тоже спасал тогда взывающую о помощи женщину, и память об этом не раз согревала ему душу.
– Да. Я. Лёшка, твою… – Кирилл осёкся, понимая, что его заносит, но ярость туманила сознание. – Делай, что говорят. И в машину её, ко мне. Всё потом расскажу, чёрт. Всё потом.
Валерка провожал взглядом своих собратьев, которые сноровисто связывали цыганке руки за спиной, потом обвязали нижнюю часть лица полотенцем, сдёрнутым с кровати, и вывели её, придерживая бережно и очень аккуратно, словно большой кактус, усыпанный невидимыми иглами.
– Кирилл… Зачем? – он не понимал смысла происходящего.
А брат подошёл к нему и вдруг обнял. Крепко. Так, словно уже потерял его, и вдруг обрёл вновь.
– Валера… – Кирилл хрипло дышал, обнимая мальца, и загоняя назад поднимающийся из глубины образ Майки, которая тоже радовалась возвращению брата. Её брата, названного, но родного.
– Зачем??
И Кайзера снова окатило яростью.
– Зачем?
Он тряхнул Валеру за плечи.
– Зачем, говоришь? – С каждым словом он встряхивал его с нарастающей силой. – А зачем ты дурью закидывался? Зачем?? Зачем ты в школу попёрся? Зачем?
Катя бросилась к ним, хватая Кирилла за руки, понимая, что это смешно, после того, что этот человек сотворил с Розой. И с её Словами, силу которых она ощутила. И увидела, как вспыхнула окутывающая Кайзера – а она не сомневалась, что это именно он – серая плёнка, поглощая наброшенные Розой плетения с чавканьем голодной свиньи. Волчья голова горела на плече, и скалила зубы в торжествующем рыке. Она понимала, что не поможет, бросившись разнимать братьев, но ведь и стоять не могла. Не могла и
И коснувшись его кожи, убедилась, насколько права. Аура Кайзера пылала изумрудом – сияние зелёного ослепляло, давило, сминало… Перед Катей плыли образы прошлого и будущего. Зелёное солнце на алом небосводе, кровавый закат. Огонь… Да. В прошлом пылал огонь, чистый поначалу, но осквернённый затем. Запятнанный призывом и тёмными клятвами, подтверждёнными кровью. Что же сжёг этот огонь?
Мир вокруг вдруг исчез, и она оказалась где-то далеко.
Глава 34
Он купался в глубине её глаз и не мог достичь дна, как ни пытался.
Каждый раз, погружаясь в эти омуты безграничной душевной теплоты, он терял себя и забывал обо всём. О том, что вокруг них казённые стены, о том, что будущее весьма зыбко и совсем не радужно для никому не нужных детдомовцев. Всё это не имело никакого значения, ведь рядом находилась Майя.
Кирилл даже не понял тогда, в день встречи новичков, что влюбился безудержно и навсегда. Сказки обернулись реальностью, и он испытал на себе всё, что так любят обсуждать девчонки в средних группах после прочтения очередного романчика или просмотра очередной мелодрамы о любовных перипетиях. Конечно же, себе он не мог позволить такого безрассудства, как открытое волочение за новенькой юбкой, появившейся в детдоме. Но Майю никто и не считал пресловутой юбкой. Майя была… Майей. И этим всё сказано.
Майя стала в детдоме своей практически мгновенно, войдя в семью с естественной лёгкостью, без всяких смотрин и показов, проверок на стервозность и прочее. От неё исходило тепло, то самое, что чувствует ребёнок, находясь на руках у матери. Глаза, искрящиеся весельем и заботой – такие не могут обманывать. И к ней потянулись, вначале малышня, к которой и сама Майя отнеслась со всем теплом, на которое только способен человек, потом – дети постарше. И, приглядевшись поближе – её признали и сверстницы.
А пацаны даже и не ждали. Право слово – как можно не приударить за красивой девчонкой, которая к тому же и весёлая и задорная, и за словом в карман не лезет? Тайные воздыхатели тенями бродили за ней по пятам, но не решались приблизиться. Потому что рядом с ней обычно находились или Кайзер, или Грай. Или ещё кто-то из их сплочённой группы.
Как-то так получилось, что Майя влилась в их компанию, органично дополнив добытчиков ещё и доброй нянечкой. Малышня, раньше и так часто прибегавшая к Кайзеру за гостинцем или за советом, теперь постоянно крутилась рядом. Майя отвечала тем же – пропадая в младших группах, отдавая ребятне всё свободное время. Не разделяя на чужих и своих – за исключением одного.
Валерка, мелкий пацанёнок, с которым Кайзер в тот день столкнулся на входе, похоже, стал для неё близок, как родной брат. Это сквозило в каждом движении, в каждом взгляде и слове, что она дарила щербатому мальчугану, постоянно находившемуся рядом. Он ещё на пересылке назвал Майю сестрой, и в обратном его убедить вряд ли кто сумел бы. Хотя желающие вряд ли нашлись бы, в детдоме завязывались связи и отношения куда крепче кровного родства. И, так уж сложилось, Валерка мгновенно привязался к Кириллу, который поприветствовал его на пороге детского дома – как мужчину, как равного себе.