Идол
Шрифт:
— Некогда! — раздражённо бросила Рита. — Потом. Если вернёмся: там уж времени будет завались!
Она метнулась к ступенькам, перехватывая флаг поудобнее.
— Фройляйн? Дверь?.. — неуверенно напомнил Зенкин.
— Оставьте! — крикнула Рита уже с лестницы. — Не надо её закрывать. Пойдёмте! Пойдёмте!
Утро растекалось по пустым ещё улицам, когда тишина нарушилась:
— До-лой и-до-ла! До-лой и-до-ла! — раздавался крик.
Солнечные пятна, перебегая по асфальту, с удивлением обнаружили небольшое столпотворение в точке, где стекалось много путей и дорог, на семи ветрах. Здесь возмущённо шумела
— До-лой и-до-ла! — кричали они, громко и безрассудно, чтоб клич разнёсся вдоль широких улиц в убегающие дали города, чтоб его услышали везде. Рано или поздно, их услышат — они знали. Услышат жители Ринордийска: призыв, обращённый к ним, — услышат и стражи порядка. Ибо порядок нарушен, открыто и бесцеремонно — а чего ждали вы, отняв у нас всё?
Только так можно было разорвать пелену тягучей покорной дремоты. Только так прорваться сквозь окостеневшие загородки и заслоны, которыми их хотели заставить замереть. Если хочешь бороться с системой, разве остаётся смысл следовать её правилам?
— До-лой и-до-ла! До-лой и-до-ла!
Они стояли у самодельной башни и все вместе поддерживали эту шаткую конструкцию: строили второпях, из подручного материала, не стоило и ожидать надёжного строения. Наверху же, на самой вершине ящиков и балок, удерживалась фройляйн Рита. Для равновесия стоя на коленях, она зорко всматривалась в даль улиц. Губы её застыли в полубезумной улыбке-оскале.
— До-лой и-до-ла! — кричала и она, кричала в самую даль со своего возвышения и изредка отдавала указания своим боевым товарищам внизу. Их безоговорочная поддержка — Рита ощущала её — придавала ей сил, вводила почти в экстаз. То, о чём только мечталось, становилось реальностью: это уже не полная негодования болтовня на частной квартире, не возмущённые тихие фырканья — это протест общественный, открытое и честное «нет!» беспределу. Пусть пока нет людей на улице, которые могли бы заметить митинг, но кто сказал, что нет никого за зашторенными окнами домов, за углами — в узких переулках? Кто сказал, что нет свидетелей и нет тайной публики, для которой и устраивался митинг?
Это она его устроила — Рита, фройляйн Рита, ринордийская танцовщица — да, да, она сама. Это она созвала людей, это за ней пошли они, презрев риск и опасность, это она организовала всё, всё! Если спросят, кто устроил беспорядок — кто же ещё: она, фройляйн Рита, это она стала предводительницей повстанцев. Она начала дело, которое, может быть, подхватят тысячи.
А может, и не подхватят. Но это уже неважно. Своё «нет» они бросили, и, вполне возможно, наверняка, их уже услышали. Слуги идола работают быстро, так что в резиденции, скорее всего, уже знают.
Редкие прохожие начали появляться на улицах. Яркое, хоть и холодное ноябрьское солнце уже стояло высоко, и дымка улетучилась, далёкие дома и ленты улиц обрели положенную им чёткость. Что ж тогда так мало людей в расцвет дня? Не просто так, отнюдь: жители Ринордийска услышали крики протестующих и поняли, к чему всё; они просто скрылись
Скоро должна прийти и другая публика… Они просто не могут не появиться! Если не сам адресат лично, то уж его прислужники в любом случае объявятся. Солнце совсем высоко…
— Не останавливаемся! — крикнула Рита (ей показалось, что её соратники внизу немного поутихли). — У нас ещё есть время, будем стоять до конца! Редисов, дуди громче! Хассель! Флаг выше! Ещё выше! До-лой и-до-ла!
— Долой! — подхватили внизу.
За всех арестованных, замученных и убитых — долой. Ты не всесилен, идол, что бы ты ни думал, наши желания, наша воля — не в твоей власти. Если ты рассчитывал на наше послушание и раболепное поклонение тебе, напрасно. Мы — большее, чем тебе бы хотелось, и, на самом деле, мы сильнее, чем полагали сами. И справиться с нами у тебя никогда не получится: уничтожить нас — вот и всё, что ты можешь. Но подчинить — невозможно.
На перекрёстке дорог, под открытым безграничным небом, посреди пространства, что тянулось до самого горизонта, они столпились вокруг самодельной башни и кричали. Их синий флаг высоко развевался в воздухе.
— До-лой и-до-ла! До-лой и-до-ла! — хм, а ведь, пожалуй, ещё немного — и к ним присоединятся. Разве больше нет людей в Ринордийске? Вот шевелятся шторки в окнах, чьи-то любопытные лица выглядывают из-за них и глядят на смельчаков. Зрители за стеклом мысленно давно уже на митинге, только и осталось, что чуть-чуть боязни, потому лишь и не выходят они, наблюдая со стороны. Но боязнь — это не страх, не отрицание в ужасе, её можно преодолеть, и тогда они выйдут из домов и пополнят ряды повстанцев.
…Вдалеке показались чёрные авто. Ровным строем двигались они по одной из улиц и неторопливо приближались к перекрёстку, где Рита с товарищами устроили митинг.
«Наконец-то!» — подумала Рита, едва только увидела автомобили. Ещё даже не поняв, что означает увиденное, она возликовала: так ждала она этого момента.
— Фройляйн! Машины едут! — предупредил Зенкин.
— Вижу! — ответила она восторженно. Финал определился — гибель в борьбе. Разве это не чудесно? — Идите, я их задержу! — крикнула она вниз, после протянула руку к Хасселю. — Дай мне флаг.
Хассель, совсем ещё мальчишка в сущности, не осмелился ей перечить и отдал флаг. Остальные переглянулись, замешкались на секунду, но быстро покинули перекрёсток.
Рита приподнялась, насколько это было возможно без потери равновесия, и, высоко размахивая флагом, с улыбкой предвкушения обернулась к рядам авто.
— До-лой и-до-ла! До-лой и-до-ла!
— Итак, фройляйн.
В глухом кабинете за толстыми стенами всё стояло, застыв. Все предметы как бы приросли к своим местам, чтобы сдвинуть или переставить их было невозможно.
Рита подняла глаза на него: ну, конечно. Разве можно было ожидать, что допрашивать её будет кто-то другой. Раз уж она среди высокого начальства, то как было не столкнуться с ним — давним и ненавистным врагом. Рита смерила его взглядом сквозь насмешливый прищур, слегка усмехнулась. Отвечать словами пока было незачем.
— Какая встреча, однако, — Эрлин лениво откинулся на спинку стула и как бы нехотя посматривал на Риту. — А вы совсем не изменились со школы.
Слово «школа» бомбой взорвалось в её мозгу, едва не снеся ко всем чертям сложную систему контроля над своими словами и действиями, но Рита вовремя взяла себя в руки.