Идолов не кантовать
Шрифт:
"Прямо как дети", — с неудовольствием подумал Владимир Карпович, окончательно просыпаясь и утирая слюни.
— Заработались вы, товарищ Куксов, — весело сказал Потап. — Себя совсем не жалеете. Идите-ка лучше домой, отдохните.
— Да, да, — смущенно бормотал дворянин, застегивая пальто, — пойду я… А Петровна ушла? Ну и я пойду… А который час?
— Почти шесть.
— Да-да, поздно уже. До свидания.
— До свидания, — сказал
— Вы уже в курсе? — остановился Куксов, вспомнив о проделках Харчикова.
Потап посмотрел на сонное лицо соратника, ухмыльнулся и снисходительно похлопал его по спине. — В курсе, в курсе. Но об этом лучше завтра. Поспать вам нужно.
— А как вам это нравится?
— Совсем не нравится. Завтра разберемся, — подталкивал его чекист.
— Так, значит, завтра разбирать его будем? — осведомился Владимир Карпович уже из коридора. И правильно. Его поведению давно пора положить конец.
— Положим, положим, — заверил Мамай, закрывая за ним дверь.
— Что он позволяет себе, этот Харчиков? — распалялся Куксов, ободренный поддержкой председателя. — То — то продаст, то — это. Расхититель! Теперь за памятники взялся. Даже если это нам выгодно, мы все равно не должны продавать вождя, из идеологических соображений. Ведь это же святыня! До свидания. — Он надел шляпу и не спеша пошел по коридору, продолжая вяло возмущаться: — Продать Ленина!.. За валюту!.. Сволочь такая… Тоже мне деятель! Я и сам бы мог его давно сбагрить… если б знал, что он кому-то нужен… И почему мне раньше в голову не пришло… Гм… Кто бы мог подумать!..
Досадуя на самого себя за нерасторопность и злорадствуя, что маневр Харчикова не удался, Владимир Карпович благополучно достиг парадной лестницы и уже занес ногу над первой ступенькой, как вдруг чья-то рука сильным рывком оттянула его назад.
— Что-что-что? — зашипел председатель, схватив Куксова за воротник. — Что ты сейчас сказал? Говори!
— Нет!
— Говори!
— Не скажу.
Потап еще долго тормошил агитатора, пока наконец не вытрусил из него нужные сведения. Сведения поразили Потапа. Он кинулся вниз по ступенькам, потом быстро вернулся назад, побежал по вестибюлю в кабинет, на полпути остановился, вновь подбежал к Куксову, хотел было что-то ему сказать, но, ничего не сказав, бросился со всех ног в офис, зовя на ходу какого-то Гену и ужасно ругаясь. Спустя долю секунды товарищ Мамай и товарищ Степан неслись в обратном направлении, прямо на Куксова. Они строили ему страшные рожи и размахивали кулаками. Владимир Карпович попятился к стене. Но руководящие работники не сделали ему ничего плохого. Они промчались мимо, резко свернули на лестницу и, сигая через пять ступенек, сбежали вниз. Представитель монархистов постоял какое-то время в тишине, собираясь с мыслями. Затем, окончательно придя в себя и вспомнив, что на ужин его ждут прекрасные сочные отбивные, поправил шарф, воротник и через черный ход пошел домой.
Задыхаясь от бега, Мамай объяснял напарнику ситуацию.
— Не
— Иностранцам? — возбудился эфиоп, обгоняя бригадира.
— Хуже всего, если эти иностранцы — не иностранцы…
— А кто?
Мамай метнул в приятеля отчаянный взгляд и прибавил ходу.
— Кто!.. Ка-гэ-бэшники, вот кто!.. Если это они… все пропало!.. Черт!..
На полной крейсерской скорости кладоискатели пересекли улицу 42-го года Октября, вырвались на площадь Освобождения и по инерции добежали до ее середины.
В первое мгновение у Потапа отлегло от сердца — вождь по-прежнему стоял на постаменте. Но опасность сохранялась — покупатели памятника тоже были здесь. Чекист узнал их сразу.
Их было трое. Двое спортивного вида молодцев, похожих на скандинавов, стояли с Харчиковым, слушали его речи и лениво потряхивали головами. Третий дремал за рулем старенького "форда". Из переулка выступала кабина и стрела автокрана.
— Да, основательно подготовились, — заключил бригадир, останавливаясь и переводя дыхание.
— Что будем делать? — озабоченно спросил Тамасген.
К Мамаю вернулась его обычная решительность, в глазах появился холодный неуязвимый блеск. Поиграв желваками, он твердо сказал:
— Если они такие же старатели, как и мы, — предъявим им ультиматум: или делим куш по справедливости, или мы поднимаем шум. Если же они простые проходимцы, то… то тоже предъявим ультиматум: или они тихо покидают нашу территорию, или будут прорываться из нее с боями. Короче, как говорят саперы, ситуация пока контролируется.
Посовещавшись, приятели двинулись к иностраннцам. Прежде чем они сошлись, Харчиков подскочил к председателю и увлек его в сторону.
— Мы вас давно ждем, — зашептал сбытчик страстно. — Где вы были? Печать взяли? Все готово! Я провел переговоры. Партнеры согласны на наши условия, платят наличными. Дaвайтe обсудим вашу личную долю…
— Кто такие? — спросил Мамай ледяным голосом.
— Иностранцы. Один, тот, что в машине, поляк, кажется. А те двое белобрысых — эстонцы или литовцы…
— Какие ж это иностранцы, — заметил чекист, не глядя на соратника. — Это же наши бывшие братья по разуму. Тоже мне дельцы теневой экономики. А ну, идем.
— Погодите! А как же ваша доля? Сколько вы хотите? — суетился Христофор Ильич.
Потап его не слушал. Втянув голову в плечи, он кошачьим шагом приблизился к конкурентам. Должно быть, не ожидая увидеть в этих краях негра, иностранцы тем временем рассматривали Тамасгена. Эфиоп вел себя молодцом и к их недоумению относился с пониманием. Чекист, воспользовавшись заминкой, быстро похлопал незнакомцев по бокам, там, где могли быть пистолеты, и негромко сказал: