Идолов не кантовать
Шрифт:
— Ничего удивительного. Главное — широко развернуть рекламную кампанию. И я ее развернул.
— Но это дорого!
— Разумеется, это стоило больших усилий. Я потратил полдня, прежде чем разыскал нужного человека.
— Человека? — отрешенно спросил Тамасген.
— Старушку. Пришлось доверить ей сведения о нашем прибытии, под строгим секретом. И она, как видишь, его сберегла. Если бы мы всю неделю ездили по улицам и оповещали граждан через мегафоны, то эффект был бы гораздо меньший.
Эфиоп вновь впал в депрессию.
— Давай не надо, — трусливо предлагал он. — Отменим, пока не поздно.
— Как это — не надо? Как — не надо! Ты с ума
— А если не поверят?
— Если мы сбежим, не дав концерта, — не поверят точно. Будут бить по мордасам. Кстати, тебе, как главному, достанется больше. Так что — теперь только вперед! Открывайте шлюзы! — Мамай с беспокойством взглянул на часы. — Где же этот попрыгунчик? Черт! Я заказал ему наряд для тебя, в восточном стиле. Костюм старика Хотабыча, представляешь! Прямо из Дома пионеров. Да ты не дрейфь, Геннадий. Что тебе стоит? Ну, выйдешь, ну, сделаешь им рожу, ну, скажешь там чего-нибудь на своем наречии.
— А что говорить?
— Да что хочешь! Лучше всего какой-нибудь стишок, про верблюда там или тушканчика. Но при этом — вдумчивое лицо. Как будто тебя только что разбудили и ты еще досматриваешь сон. Итак, сейчас шесть. У нас в запасе еще минут пятнадцать. Как любые уважающие себя артисты, мы должны задержаться. Сиди здесь и жди Пиптика, я пойду подышу создавшейся атмосферой.
Тамасген остался один, дрожа от холода и страха.
Пробравшись к сцене, Потап осторожно выглянул из-за кулис и критически осмотрел публику. Зал был заполнен до отказа, в проходах расставляли дополнительные стулья. Зоркий глаз ясновидца без труда отыскал в толпе знакомые уже лица. В шестом ряду, у входа, сидел грустный Сидорчук. На правом фланге внимательные бабушки слушали выступление Кислыхи. В густых левых рядах подпрыгивал какой-то человечек. Потап присмотрелся — это был отставной кроха-майор. Он махал пророку шапкой и подавал таинственные знаки.
"Вот гадость! — разозлился Мамай, прикрыв щелку. — Как он мог меня увидеть?" Поразмыслив, он отодвинул занавес и поманил майора пальцем. Рассталкивая зрителей, служивый с готовностью кинулся к работодателю.
— Возьмите меня, — заблеял военный, — я дисциплину соблюдать буду…
— Молчать, — приказал Потап. — Заявление в письменной форме, быстро.
— Так точно, я уже пишу. А вы зачем здесь? А, понимаю, понимаю. Подбираем, так сказать, личный состав?
— Молчать. Написал? Занимайте прежние позиции и ждите указаний. Обстановка тяжелая. За разглашение тайны сниму с должности. Выполняйте.
— Есть! — Офицер хотел спросить, какая, собственно у него теперь должность, но не решился и, козырнув, удрал.
Не теряя времени, пророк раскрыл блокнот и принялся проверять почетных гостей по списку. Из приглашенных особ в первом ряду на седьмом и восьмом местах расположились супруги Коняки. "Та, что рыжая, должно быть, жена, — определил Потап, — а рядом, здоровый, наверно, и есть Коняка". На девятом сидел товарищ Брэйтэр в шапке, рядом Мамай с удивлением обнаружил Харчикова; Пепренко не явился. В кресле под номером тринадцать ютился Цап. Рядом, медленно жуя булочку, разместился Куксов.
Кто-то вежливо чихнул прорицателю в плечо.
— Можно начинать? — спросил директор "Литейщика".
— Пиптик пришел?
— Здесь.
— Тогда пора.
Мамай стряхнул с плеча пылинку и смело шагнул на
— Дамы и господа! — возвал он хорошо поставленным голосом.
В зале стало тихо. Старички прекратили ерзать и семенить ногами и испуганно уставились на колдуна. Солидные передние ряды приосанились, и кое-кто снял шапку. Жены и мужья, зардевшись, отстранились друг от друга. На галерке щелкали семечки и снисходительно молчали. Все чего-то ожидали.
Оправдывая их ожидания, Мамай продолжил:
— Вот и настал тот счастливый день в истории вашего города, когда созвездие Козерога, благополучно проскочив между двумяБлизнецами, застыло сейчас в такой позе, что, если мысленно проложить вектор от правого рога вышеуказанного созвездия, то он попадет в центр альфы центавра. А вот вектор левого рога!.. Этот левый рог мысленно упирается сейчас прямо в ваш город, с чем вас всех и поздравляю.
Пророк сделал паузу, давая публике возможность осмыслить всю глобальность творящихся космических событий. Козякинцы, слабо разбиравшиеся в межпланетной обстановке, все же были польщены и смутно рады выпавшему на их долю счастью. И лишь школьный учитель астрономии, прятавшийся в глубине зала, испытывал нехорошие предчувствия относительно судьбы Вселенной.
— Это он! Это он! — зашептал Харчиков, вцепившись в рукав директора базара. — Тот, с бюстом! Ну я вам говорил!
— Именно поэтому, — радовал публику Мамай, — великий маг и учитель Абу-Малаку решил спуститься с вершин Тибетского горного массива и совершить на некоторое время паломничество к вашим… э-э… к вашим удивительным местам. Еще вчера, дорогие господа и дамы, вы не могли и подумать о такой встрече, но так выстроились звезды, а против звезд, сами понимаете, не попрешь.
Покончив со вступительной речью, ученик мага принялся азартно, хотя и несколько загадочно разъяснять принципиальное отличие белой магии от черной. Оказалось, что разница между ними такая же значительная, как между белым цветом и черным. Далее он поведал о преимyществах тибетской медицины над европейской и раскрыл некоторые скрытые резервы человека. Слушатели, в частности, узнали, что гражданин даже среднего роста, поднатужившись и освободив внутренние резервы, может плюнуть на восемь метров.
— А я читал, что на девять, — поднялся с места мужчина в очках.
— Это если зимой, — нашелся Потап, строго посмотрев на выскочку. — Во время мороза слюна замерзает, улучшая свои аэродинамические качества и увеличивая дальность полета. Возможности человека не следует путать с влияниями природы. И еще…
И собравшиеся терпеливо выслушали еще несколько умопомрачительных фактов из книги рекордов Гиннеса. Когда пыл в глазах зрителей начал угасать и часть из них откровенно заскучала, пророк понял, что пора выпускать Гену: люди желали оздоровляться.
— И наконец сам Абу-Малаку! — провозгласил он, воздев руки. — Постоянный член Президиума ордена Колдунов и многих прочих заведений! Приветствуем! — голос его утонул в оживших аплодисментах и хрипе динамиков.
За кулисами включили фонограму. Затрещала барабанная дробь, задудели пионерские горны, грянул марш — более торжественного музсопровождения в фонотеке "Литейщика" не нашлось.
— Приветствуем! Приветствуем!.. — Последователь тибетского мудреца стоял с поднятыми руками, будто держал над головой корыто. — Приветствуем… Сей-час он приде-от… уже иде-от…