Идти на ощупь
Шрифт:
20
Санаторий "Рассвет" был окружен старым железным забором. Его прутья, покрытые свежей краской прямо поверх ржавчины, оказались гладкими и бугристыми на ощупь. Влад еще с прошлого раза хорошо запомнил старинный корпус, в котором находилась столовая. Он поднялся на второй этаж по широкой лестнице с гладкими деревянными перилами, вошел в обеденный зал и остановился, сосредоточенно ориентируясь в окружающей суете.
Знакомые духи с нотами кориандра и черной патоки он почувствовал почти сразу. Галина спешила к нему через зал, огибая столики и наскоро извиняясь перед отдыхающими.
Не дойдя до него несколько метров, Галина вдруг остановилась. Ее испуг и растерянность были почти осязаемыми. Видимо, видок у Влада был еще тот.
* Что случилось?
– спросила она тихо.
* Пойдем поговорим.
Они спустились на один лестничный пролет и остановились между первым и вторым этажом. Завтрак заканчивался, и редким спешащим туристам не было до них никакого дела.
* Почему ты не сказала мне, что у Веры с Артемом был роман? Вы с ней были почти подругами, ты не могла не знать. Почему ты ни словом об этом не обмолвилась?
* Какой еще роман? О чем ты?
* Подполковник Видный наводил о них справки. Артем Левнюк изменял своей жене с Верой. Ты знала их всех, но об этих шашнях почему-то умолчала. Вместо этого ты предпочла рассказать нам о буйном клиенте, который оказался совершенно ни при чем.
Галина ничего не отвечала и Влад начал паниковать. Почему она молчит? Если она ничего не скажет, как он поймет, как определит, виновата она или нет? Наконец Галина заговорила. Ее голос звучал так тихо и сдавленно, будто кто-то держал ее за горло:
* Ты что? Ты меня обвиняешь? Ты мне, что, не веришь?
Они стояли молча на лестнице опустевшего корпуса. Владу казалось, что он слышит, как по ее лицу катятся слезы. Галина не испугалась, не стала оправдываться, как поступил бы человек, который лжет. Ей просто было очень больно, и он чувствовал эту боль. Ему хотелось броситься перед ней на колени, но он, почему-то, просто стоял и слушал, как она плачет.
Наконец, она развернулась и медленно стала подниматься по ступенькам к себе в столовую.
* Подожди!
– попытался остановить ее Влад.
Галина на мгновение замерла, потом повернулась и тихо проговорила:
* Я их хорошо знала: и Веру, и Артема. И с его Соней знакома близко. Так вот, Темка любил жену, очень любил. Не было у него никакого романа на стороне, ни с Верой, ни с кем бы то ни было еще. Твоему полковнику нужно поменьше слушать всяких сплетников.
Она взбежала по лестнице и скрылась за тяжелыми дубовыми дверями. Дверь оглушительно лязгнула, и стекла в ней задребезжали.
Влад сел на ступеньку, зажав между коленями трость. Он окончательно запутался. Где искать пропавшие деньги? В голове не было ни единой мысли, только давящие чувства тревоги и одиночества. Пашка в смертельной опасности, а Галина теперь никогда не захочет его видеть. Но она непричастна к этой темной истории, в этом
Он встал со ступенек и медленно побрел к себе на работу. До начала рабочего дня оставалась всего пара минут, но ему было все равно.
Галина бежала со всех ног, из последних сил сдерживая рыдания, но на самой середине опустевшего гулкого зала они все же вырвались из ее груди. Она упала на первый попавшийся стул и закрыла лицо рукавом своего белого халата. Девушки, убиравшие со столов грязную посуду всполошились от неожиданности. Они окружили Галину, стали что-то спрашивать у нее наперебой. Даже грузная Нонна Семеновна выплыла из моечной и все совала ей под нос какие-то большие белые таблетки и стакан воды.
* Галь, это что за тип?
* Он что, к тебе приставал?
* Что он тебе наговорил?
* Может полицию вызовем?
Она покачала головой и нетвердой походкой вышла через кухню на задний балкон. Этот балкон выходил на глухую стену соседнего корпуса, и отдыхающие здесь не ходили, поэтому сотрудники использовали его в качестве курилки. Нонна Семеновна возникла за спиной у Галины на удивление бесшумно для своих полутора центнеров. На этот раз она держала в руках не таблетки, а длинную тонкую сигарету. Предварительно прикурив, она протянула сигарету Галине и погладила ее по голове: "Не плачь, девочка, будет. Было бы из-за кого расстраиваться".
Так же больно как сейчас ей было лишь однажды, когда мама объявила, что они переезжают в Сочи без нее. Четырнадцатилетняя Галя тогда долго не могла поверить, что это не шутка. Она никогда не ссорилась с отчимом, хотя их отношения и нельзя было назвать близкими. Они, скорее, были добрыми приятелями и соседями, чем отцом и дочерью. Младшие братья были на попечении Галины с самого рождения, и ей казалось, что уж ее-то никак нельзя назвать нахлебницей или помехой. Но в тот вечер мать сказала: "Я молодая женщина, не мешай мне строить свое счастье. Мальчики подросли, твои услуги нам больше не требуются". Ее уволили из собственной семьи, как ставшую ненужной прислугу.
Последние два дня, с того самого вечера, когда она ела сосиски на кухне у Тамары, а потом Влад и Пашка провожали ее из "Идиллии" домой, она жила с ощущением, что у нее снова появилась семья. Ну, или вот-вот появится.
Клиенты все не хотели расходиться, и Антон Витальевич, замещавший пропавшую Илону, до последнего момента не отпускал официантов. А потом ржавая "девятка" Скворцова никак не заводилась, и они отъехали от ресторана, когда уже было совсем светло. Галина юркнула на заднее сиденье. Влад, нерешительно помявшись, вдруг тоже сел сзади. Всю дорогу они втроем хохотали. Сейчас Галина даже не могла вспомнить из-за чего. Наверно, потому что причины и не было. Просто им всем было очень хорошо. Они были семьей. Всего два дня.