Идти полным курсом
Шрифт:
— Заседание коллегии адмиралтейства окончено!
Собравшиеся быстро разошлись. Михель Шредер догнал Карфангера у самых дверей.
— Прошу прощения, что задерживаю вас, капитан, но мне сказали, что вы говорили о необходимости конвоирования судов фрегатами, принадлежащими городу. Не найдется ли у вас немного времени разъяснить мне это дело поподробнее? Мне сдается, что ваши слова были сказаны здесь как нельзя кстати. Мой брат шепнул мне об этом, пока Спрекельсен выяснял отношения с Утенхольтом.
Карфангер предложил отправиться в пивную. Однако там их ожидал сюрприз: за одним из столов сидели, потягивая из бокалов
— Как это им удалось так скоро помириться? — недоумевал Мухель Шредер.
— Полагаю, что этому причиной мое выступление насчет создания эскадры кораблей охраны, принадлежащей городу, — ответил Карфангер. — Не пойти ли нам лучше в погребок ратуши?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
После неудачных попыток наняться к Утенхольту или Карфангеру Михель Зиверс торчал на берегу без дела. Чем ближе надвигалась осень, тем отчетливее вырисовывалась перед ним перспектива пребывать в этом состоянии по меньшей мере до конца года. Надежды получить место у другого судовладельца таяли, а вместе с ними таяли и серебряные талеры из выкупной кассы: он тратил их с той же легкостью, с какой они ему достались.
Последнее обстоятельство удручало Йохена Мартенса даже больше, чем самого Михеля Зиверса. И не потому, что у трактирщика не нашлось бы двадцати пяти талеров, чтобы внести их в кассу. Во-первых, молодой Зиверс был далеко не единственным, кому он ссужал деньги таким способом, а вовторых, с чего бы это ему делать подарки этому проходимцу? Поэтому в один прекрасный день трактирщик взял Михеля Зиверса за шиворот и заставил таскать бочки, мести пол в трактире и вообще взвалил на него самую тяжелую и грязную работу.
— Будешь делать все, что прикажу, пока не отработаешь все деньги до последнего гроша. — И добавил с угрозой в голосе: — Учти, парень, если бы твой отец не был моим другом, я б с тобой по-другому поговорил!
Такой оборот дела пришелся совсем не по душе Михелю Зиверсу. Пойти на открытый конфликт с Мартенсом он, правда, не решился, но начал потихонечку расспрашивать заходивших в трактир моряков об их судовладельцах, о жалованье и прочем. Как-то раз в «Летучую рыбу» завернули несколько моряков с корабля Спрекельсена и уселись на корточки вокруг одной из бочек.
— Вот те на! — Йохен Мартенс от удивления даже присвистнул, ибо люди Спрекельсена крайне редко появлялись у него в трактире. — Неужели старый скупердяй прибавил вам жалованья?
— Ну, до этого пока не дошло, — отвечал один из моряков, — зато наш новый капитан Михель Шредер, что командует теперь «Анн-Шарлотт», сказал Спрекельсену пару ласковых, да и мы не смолчали. А что, мы тоже не лыком шиты! Теперь на днях пойдем в Англию, и старый Спрекельсен отвалил каждому по серебряному талеру — вроде аванса, что ли…
— Не-е, никакой это не аванс, — перебил его другой, — это вроде как карманные деньги, чтобы мы, значит, не разбежались.
— И когда же вы отплываете? — поинтересовался трактирщик.
— Денька через два-три, не раньше, когда капитан наберет полную команду, пока что одного-другого не хватает. Стариков из прежней команды новый капитан не очень-то жалует — и силы уже не те, и ловкость.
И моряки потребовали пива и рому. Йохен Мартенс обернулся, чтобы кликнуть жену или служанку, и тут увидел, как дверь за
Два дня спустя фрау Мартенс как обычно поутру поднялась наверх, чтобы разбудить Михеля Зиверса, но в каморке никого не застала. Не было и матросского сундучка, который по приказу Карфангера принесли в трактир с «Мерсвина». Под кроватью стоял лишь сундучок покойного отца Зиверса, набитый никому не нужным хламом.
Тогда Йохен Мартенс извлек из-за стойки увесистую вымбовку, которую всегда держал под рукой на случай потасовки в трактире, и заковылял в сторону альстерской гавани. Он не сомневался, что молодой Зиверс пошел наниматься на «Анн-Шарлотт». И если ему не удастся притащить обратно в трактир этого прохвоста, то пусть хоть вернет остатки денег, выданных ему из выкупной кассы.
Однако в гавани трактирщика ждало разочарование: два с лишним часа назад, едва лишь кончился прилив, «Анн-Шарлотт» снялась с якоря и ушла вниз по Эльбе.
А в это время Михель Зиверс, вполне довольный собой и остальным миром, сидел на грот-марсе, болтая ногами и посвистывая, беззаботно наблюдая за чайками, кружившими над кораблем. «Анн-Шарлотт» шла в Лондон с грузом зерна.
В первый же вечер, когда моряки с «Анн-Шарлотт» сошли в лондонском порту на берег и явились в близлежащий кабак, Михель Зиверс начал швырять свои талеры направо и налево. Его товарищи, удивленные такой щедростью, стали расспрашивать, как он ухитрился так разбогатеть. Зиверс поначалу ударился плести небылицы насчет необыкновенных выигрышей в карты и в кости, но к вечеру вино развязало ему язык, и он выболтал тайну, которая связывала его, Йохена Мартенса и выкупную кассу. Собутыльники вначале изумленно таращились то на него, то друг на друга и в конце концов порешили, что Зиверс спьяну несет околесицу.
Последний, однако, стал орать ещё громче, доказывая, что все было именно так. Затем потребовал ещё по кружке эля и по стакану джина для всех и после этой порции окончательно опьянел. Переводя остекленевший взор с одного на другого, он принялся задираться с товарищами, словно ощущая их неприязнь по отношению к своей персоне. Но когда самые разумные из них решили, что настала пора возвращаться на «Анн-Шарлотт», Зиверс начал изо всех сил сопротивляться. Остальные попробовали его попросту окрутить и вытащить из кабака, однако, поскольку сами они не очень твердо держались на ногах, Михель Зиверс сумел вырваться и выскочить наружу. Когда его недавние собутыльники гурьбой вывалились вслед, в переулке уже не было никого.
Надо сказать, что все время, пока Михель Зиверс щедро угощал товарищей и болтал языком, все больше пьянея, за ним внимательно наблюдали несколько плечистых молодцов, сидевших неподалеку. И когда гамбуржцы предпринимали отчаянные усилия к тому, чтобы доставить своего надравшегося товарища на борт «Анн-Шарлотт», мало кто из них обратил внимание, что эти люди, словно по команде, исчезли за дверью.
Первым сообразил, что произошло, старик такелажник.
— Все ясно! — прохрипел он, покачиваясь, и сделал неопределенный жест рукой. — Теперь ищи ветра в поле. Его сцапали вербовщики английского флота.