Идти полным курсом
Шрифт:
Карфангер мог вполне удовлетвориться таким вердиктом, но так как собравшиеся тут же приступили к обсуждению изменений уложения о выкупной кассе, он не преминул внести и свои предложения. Так, например, он потребовал, чтобы лучшие из моряков и те из них, кто выказал наибольшую отвагу в бою, выкупались в первую очередь.
Мнения разделились: многие запротестовали, однако голоса в пользу такого нововведения звучали достаточно громко. Дебаты затянулись на несколько часов; наконец Иоахим Анкельман попросил Рихарда Шредера зачитать те из параграфов уложения, которые были изменены, прежде чем представить, их на утверждение совета. В дальнейшем
Иоахим Анкельман задал вопрос, всех ли устраивают параграфы в такой форме. Вновь поднялся Карфангер.
— Хотя в новом уложении и не учтены все пожелания и требования, я считаю, что его вполне можно скрепить печатью адмиралтейства и совета города. Однако в остальном я по-прежнему полагаю, что для благополучия и процветания нашего мореплавания и нашей торговли городу необходимо построить или купить несколько фрегатов с хорошим вооружением и оснащением, чтобы давать достойный отпор турецким пиратам.
После окончания заседания к Карфангеру подошел Томас Утенхольт и, не моргнув глазом, проговорил:
— Позвольте выразить вам мое восхищение, дорогой господин Карфангер, даже если вы не очень-то верите в искренность моих слов. Как бы там ни было, хочу спросить вас вот о чем. Как вы думаете, стоит ли мне предложить адмиралтейству зафрахтовать мои корабли?
Карфангеру показалось, что он ослышался: настолько неясными были для него намерения Утенхольта. Поэтому он изобразил на лице вежливую улыбку и сказал коротко:
— Это было бы неплохо.
На том они и разошлись, и каждый пошел своей дорогой. Утенхольт направился в погребок ратуши, чтобы смыть бутылкой хорошего вина неприятный осадок, оставшийся у него на душе после заседания. Тревожно было на душе и у Берента Карфангера, быстро шагавшего по направлению к своему дому, правда, по совершенно иной причине. Уже у самых дверей дома чей-то голос предупредил его вопрос:
— Мальчик, господин капитан! У вас родился мальчик, и голос у него — что надо!
Карфангер взбежал по лестнице на второй этаж посмотреть новорожденного. Потом сел на край кровати, в которой лежала Анна, и стал нежно гладить её узкую руку.
А в погребке ратуши Томас Утенхольт, то и дело прикладываясь к стакану с джином, говорил Йохену Мартенсу:
— Карфангер ещё попомнит этот день, не будь я Томас Утенхольт!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Опять пришла весна, и Эльба взломала сковывавший её ледяной панцирь. Снова по кривым улочкам и переулкам Гамбурга понеслись потоки талой воды, и городская беднота бросилась вычерпывать воду из подвалов, служивших ей пристанищем. Снова Берент Карфангер простился с женой и детьми и ушел в море на «Дельфине», впервые изменив своему обыкновению плавать в одиночку: в кильватере «Дельфина» шел «Мерсвин» под командованием его нового капитана Яна Янсена. Петер Эркенс не уронил чести магдебургских плотников: «Мерсвин» был отремонтирован на славу и мог без всяких опасений пуститься в дальний путь через
На этот раз Карфангер направлялся в Новый Амстердам, ставший в торговле Голландии с Вест-Индией важным перевалочным пунктом. Если им повезет и удастся прямо там раздобыть обратный фрахт, то незачем будет идти в Карибское море, к островам Кюрасао и Аруба, за пряностями — самым выгодным товаром. Ведь с тех пор как англичане несколько лет назад отобрали у испанцев Ямайку, она превратилась в желаннейшее прибежище флибустьеров, охотившихся под охраной британской короны главным образом за испанскими и голландскими торговыми кораблями. Да и не только там — на многих других островах Антильского архипелага обосновались пираты всех мастей, выходцы из самых разных стран. Поэтому плавание в этих водах означало смертельный риск для любого корабля, в том числе и для гамбургского. Здесь за каждым островком, за каждым мысом могла таиться опасность.
С самого начала погода не благоприятствовала их предприятию. Как только корабли вышли в Северное море, задул такой сильный встречный вест, что «Дельфину» с «Мерсвином» понадобилось бы несколько недель изнурительного лавирования для того, чтобы выйти в Атлантический океан. Поэтому Карфангер решил повернуть на северо-запад и, пройдя между Оркнейскими и Шетландскими островами, взять курс на Ньюфаундленд.
Старший судовой плотник Петер Эркенс испросил у Карфангера разрешения до прибытия в Новый Амстердам остаться на борту «Мерсвина». Он хотел воочию убедиться, что все сделано как надо, что все соединения и крепления в корпусе корабля прочны и не разболтаются при долгой качке. Однако в первое время из этого ничего не вышло: плотника скрутила жестокая морская болезнь. Пришлось парусному мастеру уложить его головой по ходу судна на тюк парусины возле основания грот-мачты, где бортовая и килевая качка ощущалась не так сильно, как на возвышении полуюта.
— Благодарю вас, — страдальческим голосом проговорил Эркенс, — вы так заботитесь обо мне.
— Да чего уж там, — отмахнулся старик. — Ну вот, теперь старайтесь дышать вместе с кораблем: как он поднимется — вдох, как опустится — выдох.
Постепенно Петер Эркенс начал привыкать к качке, тем не менее поварское искусство кока «Мерсвина» он по-настоящему смог оценить лишь к тому времени, когда они оставили за кормой Оркнейские острова и ленивая зыбь Атлантики сменила крутую волну Северного моря.
Три недели спустя гамбургские корабли угодили в густой туман. Даже в полдень с бака «Мерсвина» невозможно было различить гакабортных огней шедшего впереди «Дельфина», хотя Ян Янсен и старался держаться как можно ближе к корме флейта, на котором каждые две минуты били в рынду. Спустились сумерки, а туман все не рассеивался. Тогда Карфангер распорядился положить корабли в дрейф, чтобы Ян Янсен и Петер Эркенс могли прибыть на «Дельфин».
Когда все собрались в капитанской каюте, Карфангер изложил свои соображения:
— Я считаю, что нам лучше дрейфовать, пока не наступит утро. Мы уже три или четыре дня не видели ни солнца, ни звезд и не можем точно установить наше местонахождение. Вполне возможно, что мы сейчас поблизости от Ньюфаундлендской банки.
В этих местах, где теплый Гольфстрим смешивается с ледяными водами Лабрадорского течения, густые туманы не были редкостью. Помимо этого, большую опасность представляли и океанские течения, как правило, совершенно непредсказуемые; они могли отнести корабль и к западу, и к востоку.