Идти туда, где ты
Шрифт:
– Обязательно. Бывай, - буркнул Илья и отключился.
Разговоры о семье звучали все чаще. Временами это напрягало, но он сдерживал себя, чтобы не ответить.
Другое дело Логинов. Двенадцать лет – срок немалый. Двенадцать лет, за которые они ни дня не общались. И казалось, что это навсегда. Жизнь развела, так бывает. После их «разрыва» Макаров два года прожил в Германии. А когда вернулся, Никиты и след давно простыл где-то в Польше. Уж от кого, от кого, а от брата такого фортеля никто не ожидал –
А сейчас, выходит, разбередил. Где-то в глубине души понимал, что едет сам не только и не столько из-за проекта, сколько чтобы попытаться повидать Никиту. Если тот захочет. Черт его знает почему, но ему казалось, что за столько лет хоть раз попробовать можно. Наверное, начинал входить в возраст, когда родственные связи начинают казаться важными. А может быть, просто в узел скрутило знакомое чувство, что он ищет утраченное. И, возможно, это и было наиболее правильным.
Сейчас он, конечно, в какой-то степени рисковал. Но только собственными надеждами. Черт его знает, кому все это нужно.
Во время перелета надеялся доспать то, что не доспал ночью. Что-то тревожило. Бессонница была его частым спутником, но чтобы так, как в эти сутки… В нем беспрестанно что-то ворочалось. И только когда сел в самолет, понял, что именно.
Воспоминание.
И нежное, и разъедающее душу воспоминание.
Девочка по имени Алиса когда-то бредила Польшей. Мальчик по имени Илья когда-то обещал ее туда свозить. Смешно. Страшно.
Он до мельчайших деталей помнил тот день, хотя никогда не позволял себе вспоминать. Наверное, нетронутые и неоскверненные, воспоминания оттого и сохранились так ярко, что не были тронуты и осквернены.
Алька учила польский. Сидела на кровати с ногами в наушниках, повторяя с самым серьезным видом какие-то простые короткие фразы. И бесконечно мешала ему – он тогда в очередной раз пытался зубрить свой любимый предмет – Христиановсковедение. Понимая при этом, что никакого проку от этой зубрежки не будет. Он бросил свои конспекты. Пересел к ней. Обнял ее всю – кольцом рук и ног – сдвинул в сторону наушник на ее голове и прошептал на ухо:
«Совесть-то имей! Ты слишком сексуально пшекаешь!»
«Я тебе мешаю?» - запоздало вскинулась Алиса.
«Неа, - решительно солгал Илья. – У тебя как дело движется?»
«Учитель говорит – успехи есть».
«Кофе где-нибудь в Варшаве мне заказать сможешь?» - хохотнул Илья, пощекотав ей шею.
Алиса кивнула, довольно потянувшись к нему. Макаров медленно, глубоко, мучительно нежно целовал ее, постепенно опуская ладонь от худенького плеча к груди и находя сосок сквозь ткань футболки. Потом на мгновение
«Значит, когда-нибудь поедем».
«Сначала в Иркутскую область, - хохотнула она и, высвободившись из его объятий, потопала в сторону кухни, - а пока… у меня польский, а у тебя Францевич».
С кресла раздалось радостное мяуканье.
Почему сейчас вспоминалось столь отчетливо? Почему теперь пришло?
В свои восемнадцать лет она мечтала. Когда мечтать, как не в восемнадцать лет? Не сбылось и уже никогда не сбудется.
И он сам – сам – исколесив половину Европы, в Польшу едет впервые. Тоже еще заграница… Хотя во Вроцлаве, говорят, красиво.
А еще во Вроцлаве была хорошая погода. Тепло, но не жарко. Солнечно и ярко. Потрясающий день, который он должен был увидеть спустя двенадцать лет после того, как обещал показать этот день Алисе.
Летел с пересадкой в Варшаве. По дороге успел выглушить немереное количество кофе и воображал, как ворчит Васенька относительно его сомнительной пользы и несоизмеримости вреда сердцу. В наушниках преспокойно мурлыкал Гребенщиков. Все это казалось передышкой перед погружением. И оттого еще сильнее сковывала напряженность.
У здания Вроцлавского аэропорта Илью Евгеньевича встречал человек от пана Скорупы. То ли шофер, то ли переводчик. Потому что по-русски говорил бегло, а водил как лихач. Он-то и довез его до гостиницы. И со словами «Завтра к десяти за вами приедут, пан Макаров» ретировался.
Только оказавшись в своем номере, Илья наконец выдохнул. Достал телефон и позвонил Логинову. Ощущая, как гудки тянутся сквозь целую жизнь. И ощущая собственное сердце, стучавшее где-то в ушах. Наверное, Васька права.
Уже через сорок минут Илья Евгеньевич Макаров сидел в ресторане Hotel Monopol, с недоумением уставившись на входную дверь, ожидая, когда там покажется его двоюродный брат, и глушил… кофе.
Логинов явился точно в назначенное время. И раньше всегда был пунктуальным, теперь это становилось пунктиком всей жизни. Строго следовать собственному ежедневнику. И даже если появление Макарова через двенадцать лет не вписывалось ни в один заранее намеченный план, это не допускало возможности опаздывать.
– Привет, - поздоровался Никита, подойдя к столику, и протянул руку. – Какими судьбами?
Илья вскочил, крепко пожал протянутую ладонь и улыбнулся. Улыбался он по-прежнему обаятельно и заразительно. Указал на стул напротив и ответил:
– Я по делам, так вышло… Знал, что ты где-то в этой стороне. Александр Иванович твой номер дал… И я… вот.
Никита в ответ улыбнулся более сдержанно, расположился за столом и задал вопрос, который беспокоил его все время, прошедшее с момента, когда он услышал в трубке голос Макарова: