Идти туда, где ты
Шрифт:
В конце концов, он остановился и, чувствуя себя совершенным психом, медленно, с запинкой произнес то, что уже несколько часов казалось ему самым важным:
– Алис, это правда ты?
– Твой вопрос звучит двусмысленно, - остановилась Алиса и посмотрела на него, - ты не находишь?
– Не нахожу, черт подери! – выдохнул он и в два шага поравнялся с нею. И теперь уже его ничем не прикрытый, больной взгляд впился в ее лицо. – Мне твоя мать сказала, что ты… погибла! Что бензовоз въехал в автобус, в котором
Она отступила от него на шаг. Взгляд ее метался по его лицу, а мысли отражались от прошлого, зависая в настоящем. Она разлепила губы, чтобы ответить, когда стало ясно очевидное: не задумываясь, никогда никого не спрашивая, она была уверена – если Ник знает о путанице, произошедшей с ее документами, то и Макаров должен был знать. Знать очень давно, что она жива…
А ведь она ждала, в первые месяцы она все еще продолжала его ждать. Вздрагивала на каждый звонок и новое письмо в электронном ящике.
Алиса отвернулась и, наконец, негромко сказала:
– Мама… когда я вернулась домой, мамы уже не было. Она так и не узнала, что я жива.
– В смысле? – не понял он, но дошло быстро. Лицо его исказилось на мгновение, но тут же приняло прежнее выражение, словно бы он силой заставил себя надеть маску сдержанности. – Я не знал… прости… Я видел ее в последний раз тогда еще… сразу… Потом меня… я уехал.
– Я тоже уехала, - пожала Алиса плечами. – Столько лет прошло…
– Прошло…
Макаров замолчал и медленно пошел по аллее, снова остановился и обернулся к ней. На лице его была странная улыбка. Такой улыбки она у него не помнила – с пустыми глазами и холодком. Будто из того мальчишки, которым он был, вырос совсем другой человек. Эта двойственность ставила в тупик и не отпускала.
– Прошло, - повторил он громко. – Так что случилось с бензовозом?
– Взорвался… Разве теперь это важно? – Алиса долго смотрела на него и медленно добавила: - Я все забыла.
Все забыла… Макаров внутренне содрогнулся. Он никогда ничего не забывал. Когда-то даже радовался, что может помнить. Сейчас он почти ненавидел память. И почти ненавидел ее.
– Значит, тогда ты выжила, - сосредоточенно хмуря брови, проговорил Илья. – Бывает же…
– Как видишь, бывает. О чем еще ты хотел поговорить? – резко спросила Алиса, шагая по аллее совсем не прогулочным шагом и пристально глядя прямо перед собой.
Он снова растерял все слова. Только смотрел на нее, напряженную, злую… И чувствовал, как на самого накатывает злость – странная, беспричинная. Которую только в себе удерживать, наружу нельзя.
– О тебе… я хотел знать… как ты? – голос звучал так, будто бы он обличал.
Алиса все же обернулась. Удивленно посмотрела на него.
– А как ты думаешь?
– Я не знаю, что думать. Иначе бы не спрашивал.
Она
– В моем болоте оказалось вполне неплохо!
Макаров снова замер. По лицу его разлилась бледность. Лишь глаза лихорадочно блестели. Не отдавая себе отчета в том, что делает, отнял ее руку от груди и дернул на себя.
– Кесарю кесарево, - процедил он сквозь зубы.
– Не смей меня трогать! – Алиса попыталась вырваться.
Илья резко отпустил ее и отступил на шаг.
– Прости… Прости… У меня чувство, что я в бреду каком-то…
– Я не врач, Илья, - выдохнула она, потирая запястье.
– Я помню… архитектор, прости Господи… Как тебя вообще занесло? Ты же экономический хотела!
– Да я много чего хотела…
Она хотела на эконом, расписать его стену и быть с ним. Осознание этого дернулось в нем и тут же застыло. Макаров отвел глаза и посмотрел под ноги, собираясь с мыслями. Потом проговорил:
– Тебе это все идет… Наверное, твое.
– Мое! – уверенно сказала Алиса.
– Что еще у тебя есть своего? Семья, дети?
Если бы взглядом можно было испепелить, то Макаров должен был загореться от ее возмущенного взгляда. И наверняка ему даже в голову не приходит, что его вопросы возвращают ее туда, откуда она так отчаянно выбиралась много лет, пока научилась со всем этим жить. Чтобы однажды стоять с ним посреди веселого летнего парка и пропускать через себя снова глубоко спрятанные чувства и воспоминания.
– У меня есть муж и ребенок, - как смогла спокойно проговорила она. – Хотя я и не понимаю, какое это имеет для тебя значение. Работе это не помешает.
– Да при чем здесь работа, Господи! – пробормотал Макаров и отвернулся. По земле в нескольких шагах от него мчалась белка, добежала до дерева и взлетела наверх по стволу, скрывшись в кроне. Алиса тоже проследила за белкой. Секундная пауза, которая позволила ему хоть немного очухаться. И он не имел ни малейшего понятия, как вылезать оттуда, куда загнал себя – все, что бы он ни спросил сейчас, прозвучало бы глупо. По одной-единственной причине – она не простила. У нее нет оснований для прощения. А у него по-прежнему нет права о чем-то просить. Как если бы она не воскресала.
Макаров посмотрел на нее и, больше уже не приближаясь и не позволяя себе никаких эмоций, сказал:
– Я просто хотел знать, все ли у тебя хорошо… Может быть, мне нельзя о таком спрашивать. Если тебе неприятно, больше не стану.
– У меня все хорошо, - кивнула Алиса в подтверждение своих слов. – И мне пора домой.
– Да, конечно… Извини, что выдернул…
– Ты всегда умел настаивать на своем, - грустно улыбнулась Алиса и повернулась, чтобы уходить. – Я постараюсь не задерживать с эскизом.