Иду на грозу. Зубр
Шрифт:
Чего он добивался? Почему не сворачивал разговор к категорическому отказу? Может, ему хотелось, чтобы Тулин сам пошел на уступки, изменил характер работ, сам отказался… Значит, что-то мешает ему просто запретить…
— Вот, полюбуйтесь, — Южин подкинул на ладони оплавленный кусок металла, — что осталось от самолета, попавшего в грозу. — Он вытащил пачку фотографий, разложил их перед Тулиным.
Искореженные останки самолетов. Сломанные, поваленные деревья. Обезображенные трупы. Из глянцевитой глубины снимков тянуло гарью еще дымящихся обломков.
Тулин
— Вас это останавливает, а меня воодушевляет, — сказал Тулин, принимая вызов. — Я не хочу, чтобы самолеты разбивались. Я не хочу, чтобы летчики боялись грозы. Я хочу, чтобы вы были хозяевами неба. Ради такого стоит рискнуть, не считаясь с опасностью.
— Ага, рискнуть, — воскликнул Южин, — значит, вы не уверены! Вы не гарантируете!
— Новое — это всегда риск. Кто отвергает риск, тот отвергает новое.
— Слыхали. Сейчас вы мне припишете перестраховку и всякое такое. А почему я должен вам верить? Три года вы возитесь. А где результаты? Точного прогноза грозы не можете составить! Разрушать ее беретесь, а хоть бы предсказывать научились. Сколько экспедиций! Миллионы рублей государство бухает вам. Понавертели дырок в самолетах…
Прогнозы были его больным местом, и Тулин никак не мог втолковать, что их работа никакого отношения к прогнозам не имеет. Южин не хотел ничего слушать. Ему осточертели какие-то там деятели: взялись за одну работу для авиации, охмуряли его всякими мудреными терминами, получили большие деньги и в результате разродились еще одной монографией.
Он вытащил из ящика и потряс перед Тулиным затрепанной книжкой правил эксплуатации.
— Читайте! Я не имею права нарушать. Вы же сами не можете поручиться.
— При чем тут прогнозы? — твердил Тулин.
— Вы хотите взвалить на меня ответственность.
— Ага, боитесь ответственности!..
— За ваши жизни? Да, не желаю отвечать. Чем я могу ответить за них? Чем? Выговором?
— …потому что вы не желаете разобраться в существе!
Южин, не глядя на Тулина, вытер платком лоб. Оба разом замолчали. Южин аккуратно сложил платок.
— Хорошо покричали, — миролюбиво сказал он. — Редко у нас, чтобы двое кричали. Обычно кричит один, другой слушает. А вдвоем это хорошо. Голос проверяешь. Так вот, не за что меня упрекать. Я не специалист по вашей науке. А принимать на веру — извините.
Тулин промолчал.
— Что же остается? — сказал Южин. — Запросить мнение специалистов. Согласны?
— Кого? Того, кто вас поддержит?
— Ну зачем вы так? — добродушно сказал Южин. — Кого вы считаете авторитетом? Допустим, академик Денисов?
— Денисов носится со своими генераторами и зенитками, — сказал Тулин. — Ничего другого он не признает. Он нетерпим, он монополист.
— Так. А Жильцов?
Тулин пожал плечами.
— Жильцов — скептик. Он противник всего новою. Он специалист по выступлениям «против».
— Другие предложения есть? — терпеливо спросил Южин. — Подскажите. Может, Лагунов?
— Вы же знаете…
— Всюду противники. Кто ж сторонники?
«Странно, почему он не предлагает Голицына? — подумал Тулин. — Может, не надеется, что старик поддержит его?»
— Поймите меня, товарищ генерал, — сказал он, — каждая новая теория союзников завоевывает. Вначале перед ней только противники. Бороться с ними — значит убеждать их фактами. А факты там, в грозе. Я могу достать их только оттуда.
— Сложное ваше положение. Что ж вы от меня требуете? Я должен нарушить инструкции, пойти против специалистов ради дела, в котором не шибко разбираюсь да и не очень-то верю в него. Слишком многого вы от меня хотите. Небось думаете: вот сидит солдафон, и от такого зависит прогресс. Но солдафону легче всего сослаться на параграф и отказать. Я этого не делал, хотя вы меня толкаете на это.
Логика его была безупречна, молчать дальше не имело смысла, и все же Тулин медлил.
— Кто ж остается? — спросил Южин. — Может, рассчитываете на Голицына?
Тулин обрадовался: получалось, что Южин его выручил, сам назвал Голицына, это Тулина ни к чему не обязывало, да и в конце концов выхода нет, он ничем не выдал себя. Тулин иронически улыбнулся. Страховка прежде всего.
— Ну что ж, Голицын — специалист, от него это не отнимешь. Стародум, конечно.
— Как хотите, — сказал Южин.
— А сколько времени надо ждать его заключения? — капризно спросил Тулин. «Крылов, — подумал он, — пожалуй, вывернемся!»
Южин посмотрел на часы.
— Минут сорок придется подождать.
— Как?
— Я неделю назад, как получил ваши бумаги, заказал Голицыну отзыв. — Южин заговорщицки улыбнулся, и Тулин понял, что его провели как мальчишку. Этот генерал знает свое дело.
Теперь остается одно — не сорваться. Вспылить — значит окончательно расписаться в своей глупости. Нет, такого удовольствия он не доставит. Совершенно спокойно, как бы любопытствуя, он спросил, почему Южин обратился именно к Голицыну, а не к кому другому.
— Я давно знаю Аркадия Борисовича, уважаю его. В какой-то мере наши мнения совпали? — не без лукавства осведомился Южин.
Не имело никакого смысла томиться в приемной, куда как красивей будет зайти за ответом завтра, а пока что отправиться в Госплан, в редакцию. Но он знал, что не сможет ничем заниматься, пока не получит ответа. До сих пор ему ни разу не приходило в голову: а что будет, если им откажут? И никому в группе он не позволял заикаться об этом. Улетая в Москву, он знал, что добьется своего. Как это произойдет, он понятия не имел, но иначе быть не могло. И сейчас, сидя в приемной, он не желал думать о поражении. Голицын должен поддержать его хоть частично. Нужно совсем немного: чтобы заключение было уклончиво, — остальное можно будет выжать из Южина; беседа даром не прошла, в чем-то удалось Южина поколебать.