Иду на свет
Шрифт:
— Мне больно…
Санта произносит еле слышно, хотя на самом деле болевые ощущения на коже — самая маленькая из её бед. А большая — это смешение эмоций, которые плещутся в мужском взгляде. Которые стоило бы ожидать… И которые она не хотела видеть.
— В машине поговорим.
Данила приказывает, поворачивается в сторону лестницы, требует идти нога в ногу…
Упираться можно. Даже на помощь надеяться можно в теории. Но Санта смиряется. Её желания сейчас вряд ли будут учтены.
Или
Тогда он оттряхнул бы руки и ушел.
А так…
Выводит из клиники, будто под конвоем. Совсем даже не галантно, механически просто, открывает перед ней дверь в свою машину, заставляет нырнуть, игнорируя вялую попытку всё же затормозить.
Тут же, в нескольких рядах от его внедорожника, стоит её Ромашка. Она хочет сесть в свою машину…
Но ему всё равно, чего хочет она.
Данила обходит автомобиль, садится на водительское, снова пролистывает её карточку, молча смотрит на фото. Долго не поднимает взгляд. Ему всё равно, что Санта на грани истерики.
Все эти месяцы она обретала призрачное спокойствие. По кирпичику выстраивала защитную стену. Как оказалось, зря. Потому что он ещё ни слова не сказал, а уже разрушил.
Она не ждала от Данилы тепла, минимальной поддержки. Не ждала желания разобраться и простить. Но к встрече с ним собиралась готовиться.
— Нихера, блять, не понятно…
Слова адресованы не Санте, но бьют неожиданно больно. Настолько, что она жмурится, сжимается, обнимая себя руками.
Понятно, что физически он ей ничего не сделает. Если она хотя бы немного знает Данилу — ничего. Но это не помогает успокоиться.
— Санта, — ей неизвестно, специально ли он обращается громко и требовательно, но это — совсем не то, что нужно ей. Она не смотрит в ответ на призыв. Мотает головой.
— Давай сделаем вид, что не виделись. Ты злишься… — просит, но он игнорирует.
— Санта…
Обращается ещё раз — уже мягче. Наверное, ему сложно хотя бы немного сбавить тон, но и благодарить за это девушка не спешит.
Ей бы уйти… Ей бы просто уйти…
Ничем хорошим разговор не закончится. А к плохому она не подготовилась.
Всё опять идет не по её плану. Опять она по тем же граблям — поверила в возможность, что вот сейчас догнало «лучшее», пусть и очень условное.
— Смотри на меня, блин, Санта…
Это уже не приказ. Наверное, поэтому она реагирует иначе. Действительно смотрит. Отмечает во взгляде микс не менее ядреный, чем тот, которым она когда-то люто упилась, кажется…
— Ты знаешь, от кого ребенок, Санта? — слышит самый гадкий в своей жизни вопрос. Знает, что в жизни его не забудет.
— Ты злишься… Я не хочу сейчас с тобой разговаривать…
— Придется. Ты знаешь, чей это ребенок, Санта? — Её очередную
— Открой, пожалуйста.
Санта пробует открыть свою дверь, но ожидаемо не получается. Данила же продолжает ждать ответа. А она не хочет отвечать. Хочет только защитить — себя и ребенка. Как-то так случилось, что и от него защищаться им тоже надо.
— Санта…
Данила обращается, будто устал. Сам не понимает, наверное, какую бурю в треснутом стакане разбалтывает.
— Санта, блять!
Переходит на крик и на мат, не сдержавшись. Это лишнее. Так с ней нельзя. Она слишком взвинчена, чтобы не отреагировать на это. Дергается, поворачивается.
Из глаз слезы. С губ слова:
— Я не знаю! Ты это хочешь услышать?! Я. Не. Знаю!!! Пусти меня, черт бы тебя побрал!!!
Тоже кричит, чтобы сразу же снова отвернуться и дергать ручку.
Делает всё, только бы не видеть закономерную реакцию на его лице.
Ведь так сильно Санта Щетинская Данилу Чернова ещё явно не разочаровывала.
Глава 31
Данила не из тех, кто ломится без приглашения в гости. Более того — владелица квартиры, в двери которой Данила отчаянно трезвонит, не так давно отгребала лично от него за подобный выверт, но…
Жизнь такая штука…
Он оторвал от звонка палец, только услышав, что с той стороны наконец-то что-то происходит. Человек смотрит в глазок. Начинает открывать…
— Чернов… Какие люди… — оказавшаяся на пороге Аля проходится по нему взглядом, выдавая ироничное приветствие.
Задерживается на лице… Если и хотела что-то колкое сказать, вовремя осекается.
— Давно в Киеве? — задает нейтральный вопрос, на который Данила не отвечает.
Она ещё держит руку на двери, будто сомневаясь, пускать ли, а он не сомневается — заходит, заставляя отступать.
Он очень зол и очень растерян. Башка взрывается. Плохо так, как не было ни разу. Хуже, чем в то злосчастное утро…
— Ты, блять, знала…
Это первое, что Данила говорит, через плечо следя за тем, как Альбина закрывает дверь.
Замирает на секунду, вздыхает…
Смотрит в ответ прямо и без страха. Скорее с вызовом даже.
Да, она знала.
— И ничего мне не сказала, Аля!
Его кулак впечатывается в стену. Этот жест непозволителен. И объяснить его злостью нельзя. Человек отличается от животного умением контролировать эмоции и действия. Но Данила сейчас не чувствовал себя полноценным человеком. Что-то среднее между куском дерьма и откровенным дебилом.
Он просто шел на прием к стоматологу, в итоге же…