«Идущие на смерть»
Шрифт:
— Постой, Николай Михайлович, — Витгефт собрался с мыслями, которые через минуту и озвучил чуть хрипловатым голосом. — Приказ он мог получить только от Того, причем радиограммой. У нас тридцать миль действия у искровых станций, у японцев передатчики итальянские, системы Маркони — принимать сигналы могут с полусотни миль. Вы хотите сказать, что вражеские броненосцы смогли нас догнать от Порт-Артура?
— Но если мы сюда добежали, то почему бы им тоже такое не проделать? Очень похоже на то, ваше превосходительство. Дымы с зюйда еле видны, с фок-марса сигнальщики в бинокли углядели, а я самых глазастых туда определил. Двести тридцать кабельтовых, не меньше, на самом краю
— Так, а ведь похоже, что сам Хейхатиро Того на подходе — у его броненосцев ход на несколько узлов меньше, чем у «Асамы» и «Якумо», а эта парочка нас вчерашним вечером догнала. Жаль, воздушного шара нет — с высоты было бы намного лучше видно.
— Полезная штука, ваше превосходительство, — отозвался Иванов, — во Владивостоке поднимают в небо. Надо бы попробовать с крейсеров попробовать — у «Рюрика корма пустая, с него и запустить. И потянуть следом как воздушного змея, может и получится.
— Обязательно сей опыт получим, Николай Михайлович, — Витгефт кивнул, и еще раз посмотрел на крейсера Камимуры — те явно готовились к новому столкновению, не взирая на то, что у русских семь боевых кораблей в линии, а у японцев только шесть.
И после паузы Вильгельм Карлович хмыкнул:
— А ведь Того на самом деле на подходе — иначе бы броненосные крейсера в драку бы не полезли. А так у них неплохие шансы есть, чтобы сбить нам скорость, серьезно повредив один из кораблей. Собьют трубу, или попадут в носовую оконечность — 203 мм снаряд может в небронированной обшивке такую дыру оставить, так что ход поневоле придется уменьшить. А там нас и догонят вражеские броненосцы!
— Пожалуй, ваше превосходительство, вы полностью правы. Ведь не станем мы оставлять поврежденный корабль на растерзание противнику, — Иванов говорил рассудительно, выделяя каждое слово.
— Так-так, ничего, на их хитрые действия у нас ответ найдется, — Вильгельм Карлович немного подумал, и стал отдавать приказ:
— Поднимайте сигнал «Рюрику» — пусть прикрывает вспомогательные крейсера и «Амур»! Ход держать максимальный, желательно хотя бы 17, пусть 16 узлов — курс на Владивосток!
Замолчав, Витгефт стал смотреть, как сигнальщики не только подбирают флаги, но и начали семафорить флажками. Благо крейсера ВОКа подошли почти вплотную. Повернулся к Иванову, негромко пояснил, понимая, что такой приказ может вызвать недоумение:
— «Рюрик» ставить в линию нельзя, машины изношены, больше 16 узлов никак не выжмет. Видимо, контр-адмирал Иессен взял его для численности, так как ранее в походы его старались не брать. Он для «России» и «Громобоя» та самая пресловутая «гиря на ногах», что были для нас оставленные в Порт-Артуре тихоходные броненосцы. И для боя этот крейсер откровенно слабый, в корме бронированной палубы нет, одно попадание и рулевые машины из строя выйдут. Нет, пока модернизацию Кутейников не проведет — в походы «Рюрик» брать больше не будут.
Витгефт знал, о чем говорил — ведь в той истории, рассказанной ему Ухтомским, «Рюрик» должен был погибнуть завтра 1 августа в жесточайшем бою, где три крейсера ВОКа сошлись с четверкой «асамоидов». И бросили поврежденный «Рюрик», потерявший ход и с заклиненным рулем, тот был добит малыми крейсерами Уриу. И ничего другого Иессену не оставалось — перевес врага в огне был настолько впечатляющим, что если бы «Рюрик» не оставили на растерзание японцам, то погибли бы «Россия» и «Громобой», которые и так вернулись во Владивосток в совершенно избитом виде. Да и не мог итог сражения быть иным — 6-203 мм пушек против 16, а 22-152
В таком столкновении, как сказал Ухтомский — «без шансов»!
— Крейсерам Иессена следовать впереди, и не дать охватить нам «голову». И быть готовыми самим устроить неприятелю «кроссинг Т». При необходимости действовать самостоятельно!
Отдав очередной приказ, Витгефт дождался ответа об исполнении, и повернувшись к командиру броненосца и старшему флаг-офицеру, продолжил говорить уверенным и бодрым голосом:
— Все же, Иессен имеет возможность, если приспичить, дать точно такой же ход, как вражеские крейсера. А вот, наконец все и прояснилось –мы вытянулись в боевую линию, а теперь Камимура решил устроить нам классическое сражение на параллельных курсах. Так что, господа, прошу пожаловать в боевую рубку, мостик удобное, но не самое безопасное место в схватке — глупо погибнуть от осколка разорвавшегося снаряда!
И подавая пример офицерам, Вильгельм Карлович, бросив взгляд на вражеские крейсера, отправился под защиту десятидюймовых плит стали…
— Рады бы укусить больнее, но зубы маленькие! И те потихоньку вышибаем, все же японцам сильнее достается, чем нам!
Вильгельм Карлович находился в прекрасном настроении — в отличие от первого боя, во втором «Цесаревич» практически не пострадал. Все русские корабли разобрали себе цели во вражеской колонне, каждый дрался со своим противником. А вот японцы действовали порой иначе — время от времени два-три их броненосных крейсера пытались сосредоточить огонь или по идущей впереди «России», а концевые корабли старались бить по предпоследнему в колонне «Пересвету», на котором держал свой флаг Матусевич. И не просто так — своими приоритетными целями самураи выбрали самые слабейшие из русских кораблей боевой линии, оконечности которых не были прикрыты броней от слова «совсем».
А вот крейсера Уриу теперь держались в стороне, не то что, не пытаясь напасть на крейсера Рейценштейна, но вообще держась от них на почтительном расстоянии. И причина в «Рюрике», который мог отправить на дно любой из бронепалубных крейсеров парой залпов из дюжины стволов, среди которых были два восьмидюймовых…
— Есть!
— Так ей и надо!
— Нужно добивать!
В боевой рубке начался самый настоящий гвалт. Молодые лейтенанты и мичманы с радостными возгласами и с восторженными глазами смотрели на выкатывавшийся из боевой линии на юг крейсер «Адзума», красочно загоревшийся, и окутанный густым дымом пожара…
Последний бой героически погибшего "Рюрика". 1 августа 1904 года.
Броненосный крейсер "Адзума", построен во Франции.
Глава 29
— Вот как оно получается в жизни, ваше сиятельство. Не думал, что во мне два человека будут уживаться, сам я и мой потомок, — Павел Петрович усмехнулся, рассматривая собственные ладони, словно впервые видя их в жизни. Потряс даже пальцами, потом сжал их в кулак.
Все сны и кошмары, что приходили ему на память в последние дни, были с его истинной жизни, которую он неожиданно прожил, и как бы снова вернулся обратно. Так что пример с кинематографической лентой, который он привел Витгефту, оказался удачный. А вот иные знания, из совсем не той эпохи, где он жил, а гораздо поздней, занесены оказались отнюдь не случайно в его разум. Хотя от такого осознания в пору с ума сойти, юродивым стать, или вообще впасть в долгий запой и там увидеть чертиков, что пришли за православной душой.