Идущий на Север. Долина Башен
Шрифт:
– Марк, мы там с возничим поговорили немного, подумали да посоветовались…
– Готов слушать, – кивнул я, с трудом сдерживая зевоту. Трудно переключиться с глобальных проблем на обыденность.
– Скажи, ты ведь не всё рассказал командору?
– Конечно.
– И про серых ничего?
– О них ни слова, только о подозрительных чиновниках. Иса Ханеди показался мне человеком ответственным, преданным родному Элону и неподкупным. Но от греха подальше… Рассказал о происшедшем в Грандуре во всех красках.
– И о паломнике ни слова?
– Гел, что ты меня пытаешь?
– Я понимаю, это было бы не по-нашему, – вздохнул воин. – Клятый Орон крепко помог нам. Ещё ведь неизвестно, как бы мы выбрались из города! Просто интересно, знавал ли его командор? Ведь Орон – человек заметный, такой и должен возглавить бунт.
Я пожал плечами.
– И вот мы с Гикой подумали…
– Да о ком же вы, чтоб ты лопнул со своими загадками, подумали!
– О Милии! – рявкнул Геллерт.
Услышав уже неоднократно звучавшее в салоне имя, Лана с интересом посмотрела на нас: вдруг опять начнём нахваливать.
– При чём здесь эта певичка? – с недоумением спросил я и тут же заткнулся.
Конкретно.
У меня отличная память, профессиональная, тренированная. В голове чуть не загудело, мысли побежали одна за другой, образы, запахи и звуки быстро сменяли друг друга.
– Ты хочешь сказать…
– Будь я проклят, если не она! Под свои же напевы посеет смуту в души жителей Бикады! Посуди сам, Милия – очень уважаемый человек, ее любят и ждут, слова песен разбирают на буковки и во всём ищут что-то этакое! – он сочно щёлкнул пальцами. – Тихая девушка со стальным сердцем и храбростью льва! Она рождена для того, чтобы смущать людей.
– Но ведь Милия слепа, – возразил я неуверенно.
– Ага! Тоже сомневаешься?
Как сказал тот простолюдин: «Это наша любимая Милия! И право же, она всегда уважает здешний народ! Почему власти Бикады не возьмутся за дело и не выпорют этих жлобов-трактирщиков, платящих за такие песни сущие гроши? Девица – гордость Ванкоры, но что я вижу? Любой владелец кабака из моей Мидовы за стыд почтёт, если такая знаменитость пройдёт мимо его заведения, а здесь бедная девушка вынуждена петь в самом задрипанном кабаке!»
Да уж, такая бестия действительно может поднять и повести в бой толпу.
В виде мягкой силы. Ведь вольная Бикада в освобождении от ига не нуждается, там просто нужно сменить всю власть. Соответственно, для такой тихой подрывной работы совсем не нужен яркий герой, вроде Орона. Нужна именно мягкая, тихая сила…
– Пречистый Ванк, а ведь это может оказаться горькой правдой! – признал я.
– Что, друзья, красная мандолина отменяется? – горько спросила Лана.
– Ничуть, дорогая. Музыка вечна… Просто очень плохо, когда знаменитая певица оказывается под подозрением в подготовке мятежа.
– О каких подозрениях ты говоришь, Марк? По-моему, всё ясно!
– Только о подозрениях, Гел! – отрезал я. – Хватит о грустном, информация принята к сведению. Она не радует, но сейчас не до того, нам надо спешить, если хотим быть в Долине Башен до темноты.
Дорога уверенно шла в гору. Снег прекратился.
Скоро перевал.
Не специалист я по зиме
Я вообще-то из Москвы, климат Подмосковья для меня оптимален, лучшего и не надо. Правда, редко там бывал, всё больше в городе… Однако много читал, готовился. Всё больше в теории. И поэтому многое в новинку.
Уже в самом начале дороги через перевал улучшившаяся погода подарила нам замечательные кругозоры. На востоке путь перекрывала гребенчатая цепь красноватых утесов, на севере – ещё более заметные, даже за дальностью величественные горы с двумя остроконечными вершинами, блистающими вечными снегами. Слева – чуть просевшая трапеция наподобие белой палатки; справа – конус. Названий на карте нет, поэтому так мы их и поименуем: Пирамида и Палатка. И на карту.
Здесь начинается зона высоких горных пихт, климат, как я представляю, среднесибирский. Выше километра тайга заканчивается бурой полосой пожелтевшего криволесья, там стоит мелкий изогнутый лес, большую часть года придавленный снегами. Ещё выше – горные луга, сейчас не зелёные, а сероватые.
По склонам тут и там видны лавинные прочёсы. Там, где лавины бывают реже, ухитряется закрепиться бук – характерного вида деревья, угнетаемые снегами, стелются вниз по склону и, лишь окрепнув, устремляются к солнцу. Слабые лавинки для такого пружинистого леса не опасны.
Вроде бы подъём прекратился, дилижанс вошёл в поворот.
– Селенье впереди! Хибары какие-то, народ шевелится! – громко проорал сидевший на облучке Геллерт.
– Вот и Выселки, – произнёс я с облегчением.
Значит, едем правильно, хорошо. Недоумение вызывает отдалённость от тракта и города, сложно тут жить. Подхватив отточенные до бритвенной остроты копья, возничий поторопился сесть рядом с воином, мы же с Ланой смотрели в окна.
То там, то здесь возле дороги я видел группы низких уродливых жилищ, больше похожих на охотничьи балаганы, нежели на нормальные дома. Позор вам! Неужели нельзя было поставить нормальные срубы? Лес вокруг есть, и неплохой… Местоположение балаганов, порой укрытых в высоком кустарнике и камнях, выдавали столбы черного дыма, выходящего прямо через крышу – свидетельство примитивного быта и чрезвычайно низкого благосостояния хозяев. Кое-где в кривоватых дверях стояли угрюмые бородатые аборигены без шапок, из-за их спин высовывались чумазые дети. Что ж, если внутри топят по-чёрному, то всё будет в грязи и копоти. Двускатные кровли из наваленных веток почти касались земли, скорее всего, это полуземлянки.
– Гика, не задерживайся, едем без остановки!
– Да я и не собирался, хозяин!
Ну и видок у отселённых! Чуть поодаль сбились в кучу, словно стая голодных крыс, какие-то одичавшие существа – некоторые даже босы, с голыми по локти руками, и это на таком холоде… А ведь все с оружием! Кроме дубин, каменных копий и топоров у дикарей были луки и железные сабли.
Неожиданно дилижанс остановился, заржали лошади.
– Ты приготовься на всякий случай, – бросил я Лане, одновременно отмечая, что в таких ситуациях она давно уже и сама может принимать решения.