Идущий на смех

Логинов Геннадий

Если попадаете на этот параграф впервые, добавьте себе ключевые слова « » и запишите 10 пунктов Героизма и 10 пунктов Вдохновения. Если Вас не устраивает эта концовка, и Вы желаете другого завершения истории, переходите на параграф «0».

775

Не успев среагировать, Вы очутились в ледяной воде, напротив пучеглазой морды жуткой образины.

Разинув зубастую пасть, тварь собиралась было заморить Вами червячка, но Вы своевременно оттолкнулись ногами от его глаз (благо те были размером с блюдце), выиграв немного времени.

— Если Вы умеете плавать — 764

— Если нет — 755

776

Действуя

наперекор всем правилам логики и сюжетного единства, Вы издаёте дикий хохот и, проковыряв дырочку — нагло пролазите на другую страницу, вопреки всем возмущениям чудовища.

— Так не честно! — корит Вас химера, но Вам его слова, как говорят в Эпоху Возрождения, до гульфика.

Как бы там ни было, внезапно Вы просто обнаруживаете себя в постели в приюте для умалишённых. Какая неожиданность! Кто бы мог подумать! — 185

777

Ну, что ж, историю — так историю. Так и сами не заснёте, и хряк послушает, а если очень повезёт — то и отстанет. Осталось только определиться.

— История о Папе Римском и раввине — 786

— История о магистрате и пропавшей корове — 799

— История о птице, попавшей в силок — 793

— История про семерых дураков — 773

778

Не очень-то приятный тип. Порой Вам кажется, что сколько на свете людей — столько и ненормальных. Впрочем, может быть, Вы и ошибаетесь.

Рассудив, что все эти чудеса — не Ваше дело, а проблем и забот хватает и без того, Вы уходите прочь, оставив подозрительного монаха в раздумье — 783

779

Дни проходили за днями, и в какой-то момент Вы настолько свыклись с новой ролью, что начали думать, будто уже всю жизнь занимаетесь этим делом. Но, конечно же, до Адальберта Вам в этом плане было ещё далеко, как до луны.

И это неудивительно, ведь его отец тоже был королевским лесничим, как и он сам. Адальберт с детства учился различать следы и тропы, устанавливать капканы, рыть волчьи ямы, стрелять из луков и самострелов70, распознавать звериные и птичьи крики, охотиться, свежевать, готовить, и так далее.

Этот человек спокойно ходил с копьём на зверя, метко бил дичь из охотничьего мушкета и умел справиться сам со всеми трудностями, возникавшими в его жизни.

Он не был большим любителем почесать языком, но при случае умел подолгу интересно рассказывать о том, что знал и умел сам. По сути, Вы были нужны ему как зайцу насморк, и он лишь по доброте душевной согласился принять Вас в свой тесный мирок, живущий по своим особым законам.

Впрочем, Вы и сами были не лыком шиты — в конце концов, и на Вашу долю выпало многое, что Вы стоически сумели перенести, и в каких-то вопросах могли дать фору лесничему.

Просто Вы были людьми двух разных миров: с различными алгоритмами мышления, ассиметричными системами жизненных ценностей, различными областями компетентности, векторами интересов и наклонностей, и точками приложения талантов.

Вы были воспитаны в разной культурной среде, с различными мировоззренческими основами, и Вам было чему друг у друга поучиться.

Он с интересом и подолгу слушал Ваши рассказы про турниры и рыцарей, про сражения и интриги, про балы и вельмож, про придворный этикет и политику. И хотя большая часть этого не представляла для него какого-либо практического интереса, это была та часть жизни, от которой он был весьма далёк и о которой знал лишь понаслышке.

— В своё время я думал, что сумею отсидеться в лесу от этой проклятой политики. Но нет! Если ты не хочешь ей заниматься — она займётся тобой. И сказать «я вне этого» — примерно то же самое, как сказать, что ты вне жизни. Когда-то вот Григорий Великий желал прожить тихую и незаметную жизнь в уединённой келье, а его силой заставили стать Папой Римским. В итоге ему пришлось руководить войсками, поскольку

светские власти бежали в панике. Ему пришлось проявлять способности политика и дипломата, чтобы предотвратить войну и обратить языческие варварские народы в христианство. Ему много чем пришлось заниматься. А ведь он хотел просто жить и молиться, не желая ни высокого поста, ни тем более папского сана. Но он пришёл к выводу, что на всех нас лежит своё послушание, и то, что происходит за порогом кельи — не менее важно, чем то, что происходит внутри. При этом, он назвал себя рабом рабов Божьих, — сидя возле камина, поделился как-то раз Адальберт. — Правда, для того чтобы жизнь радикально изменилась — совсем не обязательно куда-то бежать или с кем-то сражаться. Человек может просто сидеть за столом, читать книгу или есть свой ужин и размышлять. И в этот самый миг его судьба будет спасаться или рушиться, в зависимости от тех мыслей, которые он принял в своём сердце. Просто все мы гордецы, и когда говорим о предназначении — всегда воображаем что-либо масштабное и глобальное. Вот лично я знаю, что у меня есть своё послушание, и все способности для того, чтобы хорошо делать то, что я могу и должен делать.

— А я вот не на своём месте, — со вздохом промолвили Вы. — Конечно, я очень благодарен тебе за всё — и за поддержку, и за участие. Но просто та жизнь, к которой ты привык — это явно не то, к чему лежит у меня сердце. Я могу заниматься этим до поры до времени, но не хотел бы бродить по лесам и ночевать в сторожке до конца жизни.

— Ну, что я могу сказать: не бывает ничего столь же постоянного, как временное. Это не самая плохая жизнь и многие не имеют и того. Со своей стороны, я предложил что мог. Твоё дело — принимать это или не принимать. Но мой жизненный опыт может совершенно не подходить для твоей ситуации. Вот что, здесь в лесу проживает один отшельник. Зверей он не трогает, деревья не рубит, в капканы мои не лезет, поэтому я его не трогаю, а иной раз даже хожу проведать. Не слишком часто, чтобы не мешать его уединению. В этом я его хорошо понимаю, сам похож. Если хочешь, мы могли бы сходить к нему. Может быть он расскажет тебе что-то такое, чего не знаю и не посоветую я, — предложил Адальберт.

Каких-либо срочных дел и обязательств у Вас нет, особых планов на будущее тоже, поэтому Вам остаётся только пожать плечами и ответить:

— Почему бы нет?

— Ну, вот и славно. Можем сходить к нему хоть завтра с утра, — кивнул Адальберт и, отложив кочергу, заметил. — Предлагал я ему у меня перезимовать — да ни в какую. Это пока ещё погода терпит. А время пройдёт — и станет люто.

Ладно, утро вечера мудренее — 1190

780

Шквал ударов обрушился на несчастного. Но Вы не доверяли оборотням, и думали, что они — зло.

— Неужели это всё просто из-за того, что я — баран? — неловко обороняясь, с обидой и горечью спросил монах.

— Нет! Это не потому, что ты — баран, а потому, что ты — козёл! — с возмущением навешав тумаков и надавав пинков, Вы разошлись, и собирались уже отдубасить бедолагу как следует, но тот, издавая звуки, напоминающие блеяние, бросился прочь с неожиданной прытью, и, несмотря на Ваше преследование, — всё-таки сумел оторваться и уйти…

— Ну и пошёл на хор, — вздохнули Вы, привалившись к дереву. Да, по времени, наверное, сейчас уже должны звучать вечерние песнопения.

Вы переводите дыхание, и тут — замечаете, что навстречу Вам из лесной чащи выходят вооружённые люди, не похожие ни на местных охотников, ни на королевских гвардейцев или швейцарских наёмников. И действительно — это не швейцарские, а немецкие наёмники.

Между ними существует взаимная неприязнь, и если ландскнехты (возникшие как немецкий ответ швейцарским отрядам) сходятся со швейцарцами на поле боя — ни те, ни другие пленных не берут.

Впрочем, Вы не немец и не швейцарец, и особого желания встречаться с ними не испытываете. Но они уже заметили Вас и прятаться поздно.