Иеремиевы огни

Карелина Ольга Сергеевна

— Ай, — придушенно сказал знакомый женский голос, и Аспитис, узнав Анжелу, спешно ослабил хватку.

— Прости, — повинился он, глядя, как освобождённая хорони сползает из-под его руки на его укрытые одеялом ноги и с отсутствующим выражением лица растирает шею. На ней была полупрозрачная светлая ночная рубашка до середины бедра и тонкий, из того же материала халатик, явно накинутый сверху в спешке. В первую очередь по этому облачению Аспитис понял, что стоит ночь, и только потом связал с этим царящий вокруг мрак.

— Ничего, я всё понимаю, военные рефлексы, всё такое, — меланхолично

отозвалась Анжела, оставив наконец в покое горло и спешно привставая. Пока она одёргивала неприлично высоко задравшуюся ночнушку и поправляла сползший с одного плеча халат, Аспитис полюбопытствовал:

— Что ты тут вообще делаешь?

— Да я… — Анжела замялась. — Я же в соседней комнате сплю. Услышала шум, вышла посмотреть, откуда он. А это вы ворочаетесь, хотя я бы обозначила это как судороги или припадок. Подскочила лоб потрогать и разбудить, а вы сами проснулись.

— Это у меня бывает, — рассеянно отозвался Аспитис: первая просветлённость после пробуждения прошла, и её место заступили воспоминания об испытанном кошмаре — такие яркие и подробные, как будто он случился наяву. Впрочем, почему как будто — так и было, буквально этим утром: толпа, ненависть, безумие… Сам не осознавая, что делает, Аспитис обхватил голову руками и до боли и немоты стиснул зубы. Осознание главной причины всех его переживаний так ярко встало в его мозгу, что он одеревенел, не понимая, как не видел этого раньше.

— Что с вами? — участливый и одновременно крайне обеспокоенный голос Анжелы стал глотком воздуха. С усилием оторвав руки от волос, Аспитис хрипло ответил:

— Всю жизнь я задавался вопросом, почему на самом деле бросил всё и пошёл в МД, почти что на верную смерть. Неужели только от безысходности? Или совершить что-то великое? Для этого больше подошло бы убийство Эдриана — сколько в будущем народу бы спас…

— И почему же? — напряжённо спросила Анжела. Аспитис повернулся к ней и растерянно улыбнулся.

— Я хотел, чтобы меня любили. Всё — только за этим. Самое главное в МД — это культ вождя. Я захотел им стать, потому что мог. Потому что просто найти кого-то равного, а не старшего, как мои друзья, кто бы любил меня, мне показалось недостаточным. Минимум полмира должно было меня боготворить и следовать за мной, куда я ни прикажу. И в итоге я сам всё испортил. Я мог получить ещё полмира без капли крови, а стал объектом всеобщей ненависти. И что теперь? Что? Большинство тех, о ком я думал, что они пойдут за мной в огонь и воду, остались с Марком. И сейчас у меня нет сил, чтобы их вернуть.

Анжела покачала головой и, воспользовавшись паузой, в которую Аспитис пытался отдышаться, чтобы продолжить говорить, возразила:

— Когда мы думаем, что нам не хватает сил, нам чаще всего недостаёт любви. Вы сами-то как к ним относились, к своим обожателям? Тоже любили или воспринимали как должное?

— Уж был получше Эдриана, готового в любую секунду предать самого преданного! — огрызнулся Аспитис, но какая-то определяющая мысль уже шевелилась в нём.

— Иногда, чтобы потерять доверие, достаточно один раз сказать или сделать что-нибудь неправильное, — грустно улыбнулась Анжела. — Для этого совершенно необязательно

быть тираном, понимаешь?

Аспитис вздрогнул и быстро посмотрел на неё: Анжела уже испуганно закрыла рот руками. Оттуда донеслось едва слышимое «прости», но и оно вышло фамильярным, и ладоней хорони так и не отняла.

— Думаю, я понял, о чём ты, — сделал вид, что произошло что-то незначительное, Аспитис. — Осталось решить, как это исправить. Я-то думал, это Цезарь такой принципиальный, а оказывается… Ладно, не суть.

Он замолчал, задумавшись, и Анжела, опустив наконец руки, робко спросила:

— А я могу узнать… ну, почему у вас там всё так? Даже эта конференция… Если Рэкса и в самом деле… — она запнулась, но преодолела это слово, — убили, неужели не было понятно, что в первую очередь Аспитиса Пикерова будут подозревать в его смерти? Зачем вообще вы туда вылезли? Зачем людей провоцировать?

— Вот твоё последнее слово — ключевое, — слабо улыбнулся Аспитис. — Это именно что была провокация. Пока не просто для гражданских — для журналистов. Нам нужно было перетянуть на свою сторону «Максиму». После того, что произошло в Правдоме, они не смогут замолчать факт конкретно моей и в целом правительственной помощи именно тем журналистам, кто в прямом эфире закидывал нас неудобными вопросами и прямыми обвинениями. Девчонка, которую, например, я вытащил на собственном горбу, — известная интернет-блогерша, хотя как журналист не очень пока прославилась. Под влиянием своей подружки, которую вывел Домино, она во всеуслышание признает, что мы благородные рыцари, а другие СМИ о нас нагло врут. Потом и «Максима» подтянется, скорее всего, даже уговаривать не придётся. Белить или чернить кого-то в противовес официальной позиции — их главная фишка.

— Но «КН» были на вашей стороне! Неужели нельзя было разместить их редакцию где-нибудь в тайном месте и с их помощью рассказывать правду?..

— «КН» мы сдали. Нет, сотрудники живые, там была инсценировка, но как СМИ они перестали существовать. Мы делаем сейчас всё, чтобы Марк уверился в своём всемогуществе. Если бить напрямую, это выльется в то же противостояние, что было всегда между МД и ГШР.

— Но люди… весь этот террор… — Анжела жалобно заморгала, и Аспитис пожал плечами.

— Если всё получится, это будет даже малая цена за победу. Или ты предлагаешь пригласить Марка на ужин и за бокальчиком договориться о мире и дружбе?

Анжела потупилась — даже ей было понятно, что в отношении Марка поможет бокальчик разве что со стрихнином. В наступившей тишине голос Аспитиса прозвучал угрожающе торжественно:

— Все рано или поздно платят за свои ошибки. Я — за то, что не захотел заключить союз пятнадцать лет назад, когда это обошлось бы почти без крови. Рэкс — за то, что так и не отвернулся от меня…

— Он — и правда погиб? — встрепенулась хорони. — Я всё жду, когда ты скажешь, что и это — инсценировка…

— Странно, что не моего признания в том, что это я наконец до него добрался, — мрачно отозвался Аспитис и отвернулся. Сглотнув, Анжела, решительно отгоняя от себя всю тьму, что успела обступить её в результате его последних слов, коснулась его напряжённой руки.