Иероглиф «Любовь»
Шрифт:
Мэй слушала и ничего не понимала. Голова у нее кружилась от страха. Ей представлялось, что старик хочет ее съесть живьем. А перед этим разрезать на части!
– Вот комната Пионового Фонаря. – И Хозяйка Люй чуть ли не втолкнула Мэй внутрь комнаты. – Сиди здесь и жди. И лучше не плачь, мой тебе совет. Хозяйка Люй хлопнула дверью. Потом Мэй услышала, как снаружи на двери стукнула щеколда. Она заперта!
Мэй в отчаянии огляделась. Комната Пионового Фонаря была освещена неестественно розовым све-Т0м, исходившим от больших шелковых фонарей,
Бежать, бежать, бежать!
Мэй толкнула дверь. Нет, заперто крепко.
Кажется, уже слышны шаркающие шаги... И противное хихиканье старика.
Под самым потолком Мэй увидела круглое небольшое окно, затянутое тканью. Мэй знала, что такие круглые окна называются лунными, потому что посвящены богине Луны – милосердной, кроткой и сострадательной.
«О богиня Луны Наи Ва! – взмолилась Мэй. – Помоги мне! »
Видимо, богиня Наи Ва услышала молитву девочки. Потому что у Мэй вдруг появилась удивительная сила. Девочка подтащила к стене с окном тяжелый и высокий сундук, взобралась на него, вытащила из волос острые шпильки и распорола шелк на окне. А потом выскользнула в окно подобно бабочке, ускользающей от сачка.
За окном ничего не было – только темнота и запах пыли. Мэй упала, сильно ударилась коленями. В глазах у нее вспыхнули алые звезды боли. Мэй вскочила, пошатываясь, вытянула вперед руки. На миг ей показалось, что в этой темноте она наткнется на ужасного старика. И она побежала прочь от разорванного окна. Она бежала до тех пор, пока не поняла, что находится в темном узком коридоре. Пыль и тишина окружали ее, но вот впереди появился слабый волосок света. Мэй поспешила туда, гадая, обнаружил ли старик Удз ее бегство.
Волосок света по мере приближения к нему стал шире. И наконец Мэй поняла, что этот свет идет из неплотно прикрытой двери. И что бы ни ожидало за этой дверью, нужно было войти. Мэй бесшумно сдвинула дверь и проникла внутрь.
Каково же было ее изумление и радость, когда она узнала комнату, в которой оказалась! Это была умывальная комната Гуан – вон знакомая бочка, а вон медный таз для умывания и ведра с водой! Мэй спасена! Уж Гуан-то не даст ее в обиду, не позволит старику схватить Мэй!
Девочка отодвинула занавесь и очутилась в спальне Гуан. И услышала, как Гуан стонет на задернутой пологом кровати – стонет, словно ее ранили.
А потом Мэй разобрала, что Гуан стонет не одна, ей вторит мужской голос, перемежающий стоны с громким, хриплым дыханием.
Мэй замерла, не зная, что ей делать. Страх, робость, слезы мешались в ее душе с каким-то новым, совсем неизвестным чувством. А еще тело вдруг стало непослушным и горячим, низ живота будто налился кипяченым маслом...
Мэй открыла рот, словно
«Сломанный веер», – эти слова промелькнули и исчезли в ее угасшем сознании.
... Гуан возвращалась из сладкого мига забвения, когда услышала звук, напоминающий звук падения.
– Здесь кто-то есть, – сказала она Цясэну, выскальзывая из его объятий.
– Тебе почудилось, – пробормотал мужчина, опьяневший от бурных ласк.
– Это, наверное, мой Лепесток Лотоса, – воскликнула Гуан, торопливо соскальзывая с кровати и набрасывая на плечи парчовый халат. – Моя бедная девочка! Как я могла забыть про нее!
– Что еще за девочка? – удивился Цясэн, но Гуан оставила его вопрос без ответа. Когда она увидела нежащую без чувств Мэй, страх объял ее. Она вспомнила слова «Береги Лотос! », вспомнила и устыдилась: за плотскими утехами она оставила без заботы этого дивного ребенка. Небесная Канцелярия воистину покарает ее за это!
Гуан откупорила флакон с ароматной эссенцией, намочила ею платок и протерла платком виски Мэй. Девочка вздохнула и открыла глаза.
– Что с тобой, милая? – ласково спросила Гуан. – Ах, как жаль, что ты не можешь ответить!
Мэй указала пальцем на умывальную комнату.
– Ты хочешь умыться? Нет? Ты... Ты пришла оттуда? Верно? Через потайную дверь? О... Как же ты там оказалась? Сбежала, да? Да...
Лицо Гуан помрачнело.
– Кажется, я понимаю. Ты сбежала оттого, что к тебе приставал мужчина?
Мэй выпучила глаза и состроила отвратительную гримасу, по ее мнению очень схожую с физиономией мерзкого старикашки. И как ни удивительно, но Гуан догадалась, к кому относится эта гримаса.
– Господин Удэ Второй? – на всякий случай переспросила она. Мэй кивнула. – О, я и не сомневалась. Этот старик падок на маленьких девочек. Прости меня, милая Мэй, что я оставила тебя в одиночестве! Но неужели Хозяйка Люй позволила ему?..
Мэй снова кивнула.
– Она же дала слово пока не подпускать к тебе мужчин! Видно, он предложил большие деньги... На душе у меня тревожно, что-то случится нынче... Наверняка тебя сейчас ищут, дитя. Прячься скорее в эту нишу!
Цясэн появился из-за полога и удивленно сказал:
– И впрямь девочка! Откуда она взялась? Гуац милая, что случилось?
Гуан помогла Мэй забраться в нишу для хранения зимней одежды, повесила на место ниши большой кусок ткани с начатой вышивкой и повернулась к Цясэну:
– Умоляю тебя молчать об этом, любимый! Это не простое дитя, мне было о ней страшное видение, Я должна оберегать ее. Ах, как я не догадалась!
Гуан кинулась в умывальную, задвинула потайную дверь, которую Мэй оставила приоткрытой. Потом вплотную к двери поставила тазы с водой и возле них побросала свои юбки – чтобы казалось, будто этой дверью давно никто не пользовался.
И лишь она это сделала и вернулась в спальню, как услышала стук и крики:
– Гуан, Гуан, отвори! Беда!