Иероглиф «Любовь»
Шрифт:
– Я. Располагайся, принцесса. Вон твоя лежанка. И, кстати, будь мне благодарна за то, что я согласился жить с тобой в одном шатре. Здесь очень холодные ночи, а я буду тебе вместо печки.
– Не знаю, как вас и благодарить, блаженный Баосюй. Но редька...
– А что редька?
– Запах у нее...
– Ох, какое у нас благородное обоняние! А что, лучше было бы, если б по тебе всю ночь ползали сколопендры?
– Какие сколопендры? – утомленно спросила принцесса, без смущения раздеваясь и укладываясь на застеленную ватным одеялом лежанку.
– Злые, длиннющие, кусачие сколопендры с колючими лапками! – радостно сообщил дракон. – Они у меня в ушах заводятся, никакого спасения нет.
Невозмутимое посапывание было ему ответом. Баосюй хмыкнул и, аккуратно вытянув одно крыло, прикрыл им спящую Фэйянь. Долго смотрел на принцессу своими глазами, напоминавшими золотые плошки. Потом плошки потускнели, словно на них накинули батистовые платки – дракон задремал.
Сны Фэйянь были тяжелы и смутны. То ей снилась Незримая Обитель, где Крылатая Цэнфэн снова наставляла ее в искусстве каллиграфии, то Гуан, лежащая на морском дне в обнимку со своим мертвым сыном. Глаза Гуан были открыты, и из них струился белесый жутковатый свет... Этот сон сменился другим – будто бы Фэйянь взлетела на небеса, словно фея или богиня, и там она пишет на розовых облаках Высшие Иероглифы... Но тут из-за облаков появляется смутно знакомый юноша. Ах да, это тот самый заносчивый каллиграф, вызвавший ее на поединок! Имя ему Ян, а его брата, кажется, зовут Лу... Когда она встретила их, немота спала с ее уст, но ей пришлось бежать. Почему она бежала? Чего испугалась?
– Я не знаю, – шепчет во сне Фэйянь. – Я думаю, у нас разные пути...
– Разве это нам решать, принцесса? – спрашивает Ян. Во сне он еще красивее, чем тогда, когда она его увидела.
– Где твой брат? – спрашивает Фэйянь. – Где Лу?
– Я убил его, вырезал его сердце и съел, – говорит Ян. – Он не будет нам мешать, принцесса. Нам никто больше не помешает в нашем поединке.
Фэйянь с трепетом видит, что Ян превращается в Шэси – в убийцу, ту самую, которая накрепко врезалась в ее память с самого детства.
– Умри! – кричит принцесса и просыпается.
В шатре стоит легкий туман и довольно прохладно. Фэйянь видит, что крыло дракона прикрывало ее всю ночь от холода, и преисполняется благодарностью к этому небожителю, насквозь пропахшему редькой.
– Благослови тебя боги, Баосюй, – шепчет принцесса дракону и выбирается из-под крыла.
Она одевается не во вчерашние наряды, а в простые суконные шаровары и суконную же куртку с шелковыми отворотами на рукавах и стоячем воротникетак одеваются лучницы. Вот только с обувью беда.
– Надеюсь, что я буду больше летать на драконе, чем ходить пешком, я же все-таки принцесса, – усмехается Фэйянь, бинтуя ноги уже выручившими ее лентами.
Фэйянь выбирается из шатра и видит, что весь лагерь уже пробудился. Едва она закончила умываться из бочки, что стояла рядом с шатром (ох и ледяная же вода поутру!), как к ней подбежал ординарец владыки Хошиди:
– Ваше высочество, господин предводитель просит вас пожаловать в его шатер для совещания.
В шатре принцессу ожидает не только владыка Хошиди. Здесь и военачальница Тэнкай, и командиры конницы, пехоты, разведки. Вчера на пиру они были улыбчивы и беспечны, но сегодня их лица строги, словно выточены из нефрита. Фэйянь церемонно отвечает на их уставные поклоны и садится возле владыки Хошиди.
– Продолжим вчерашний разговор, ваше высочество? – мягкоспрашивает предводитель.
– Да, владыка Хошиди. Итак, что мне неизвестно о страданиях Яшмовой Империи?
Предводитель посмотрел на принцессу с некоторой печалью:
– Вы любите сказки, ваше высочество?
– Хм... Да, когда-то в детстве я не могла заснуть без того, чтобы матушка не рассказала
– Среди этих сказок не помните ли вы ту, что повествует о Первом Страхе Империи?
– Нет, – покачала головой Фэйянь. – Но к чему сейчас этот разговор о сказках?
– Потому что наступили времена, когда сказки стали явью. И это заставляет леденеть людские сердца, – вставила свое слово военачальница Тэнкай.
– Что же это за Первый Страх? – спросила принцесса у Хошиди.
– Эту историю я слышал от своего отца, а тот – от своего отца, и так до семижды седьмого колена нашего рода, – повел свой рассказ владыка Хошиди. – Когда-то давным-давно земли Жумань, Северный Инлин, Золотой Дайянь, Облачный Маошан и Яшмовая Печать (ставшая потом Яшмовой Империей) были единым, огромным царством, простиравшимся от красных пустынь до никогда не тающих ледников. Этому царству не было равных во всем мире – ни по величине, ни по мощи, ни по богатству. Этим царством одновременно управляли пять братьев-государей: Сун, Кан, Юнь, Чей и Дзя. Правление их было мудро, страна процветала, золото и серебро были дешевле речного песка... Но однажды братья-государи совершили великий грех. Они позавидовали одному святому отшельнику, жившему в горах Шицинь и обладавшему великим даром понимать язык любого зверя, любой птицы, любой малой букашки. Государям было мало власти над людьми, они пожелали, чтоб им служили еще и вольные звери! Братья стали пытать отшельника, чтобы тот открыл им заветные заклинания, с помощью которых станет понятен язык бессловесных тварей. Отшельник не выдержал пыток и сдался. С тех пор пятеро государей постигли язык зверей и поработили их – начиная с божественных тигров и кончая бабочками-однодневками. Отшельника же живьем замуровали в одной из глубоких горных пещер.
Прошел год, и пяти государям однажды приснился один и тот же сон: отшельник посылал им самое страшное проклятие за то, как они обошлись с ним. «Вы породили Страх, – сказал отшельник. – Страх и убьет вас. Страх разорвет на части ваше царство, как рвут старую тряпку. Помните это сами и другим передайте: когда попирается справедливость, приходит Страх». Сначала государи не придали значения вещему сновидению. Но вскоре в их жизнь действительно пришел Страх. Как-то звездной ночью государи решили покататься в золотой ладье по реке Цанхэ. Они любовались красотой ночи, и государь Сун сказал: «Как прекрасно звездное небо! Как прекрасны падающие звезды! » Остальные государи подняли лица к небу и увидели, что с неба действительно срывались звезды и падали, оставляя в небе страшные черные дыры, похожие на глазницы черепов. Сорок дней и сорок ночей звезды падали с неба на царство пяти государей, и небо стало похоже на решето, но не это было самым страшным. Оказалось, что разгневанные поведением государей боги посылали на землю из небесных дыр смертоносные ядовитые лучи, от которых болело и умирало все живое. А те, кто остался в живых, уж не выглядели так, как раньше: у кого выросла вторая голова, у кого – мерзкий горб или третья нога...
Однако государи не каялись и лишь смеялись над богами. И Страх продолжился. Из звезд, упавших на землю, вышли Небесные Дети, с ног до головы облаченные в серебряные кольчуги и с лицами, похожими на зеркала. Глаза Небесных Детей испускали пламя, потому они везде сеяли смерть и разрушение. Пятеро государей поначалу воевали против Небесных Детей, но силы были слишком неравны. Государи Дзя, Юнь и Чен погибли, а вместе с ними погибла часть царства: Северный Инлин полностью погрузился под воду, теперь на этом месте плещется Кровавое море, вода которого смертоносна, как яд болотной гадюки. Золотой Дайянь превратился в выжженную пустыню, а Облачный Маошан затерли ледники.