Иероглиф смерти
Шрифт:
– А какой смысл? У них там полный двор вооруженных архаровцев.
– Смысл есть, Анатолий.
Волохов помолчал, ожидая разъяснений, но, похоже, все разъяснения уже были сделаны. Тогда он вздохнул и произнес:
– Как скажете, товарищ полковник. Что я должен делать?
– Поглядывайте. Наблюдайте. Старайтесь не заснуть, а утром я пришлю кого-нибудь вас сменить.
– Хорошо, Андрей Сергеич. А как насчет отгула?
– Вы его получите.
– Отлично. Служу России.
Толя отключил связь и, мрачно ухмыляясь, сунул телефон в карман куртки.
– Знаю
Он откинулся на спинку сиденья и приготовился к долгому, утомительному и бессмысленному ожиданию.
…Спустя примерно час в двадцати метрах от «девятки» Волохова дрогнули кусты. Ветки бесшумно раздвинулись, и белая собачья морда высунулась из кустов наружу. Два налитых кровью глаза, отражающие луну, долго и пристально смотрели на одинокую машину, которой не нашлось места во дворе особняка, и на оперативника из УГРО, сладко похрапывающего на водительском сиденье. Потом собачья морда скрылась в кустах – словно растворилась в их черной, бесформенной массе.
4
Сидя в кресле, Маша Любимова с наслаждением вытянула гудящие от усталости ноги. Она взглянула на фотографии, стоявшие на комоде и оформленные в рамки. На одной из них увидела улыбчивых бородатых молодых людей. За спинами их виднелись палатки и вытащенная на берег лодка. В одном из юношей она узнала Глеба.
– Оказывается, вы носили бороду.
– Мало кто из мужчин хотя бы раз в жизни не отращивал себе бороду или бородку, – отозвался Корсак. – Хотя бы потому, что в отсутствие бритвы она растет сама собой. Продолжите свой рассказ?
Маша отвела взгляд от фотографий и посмотрела на Глеба.
– На чем я остановилась?
– Мы с вами обсуждали, вменяемый ли человек Виктор Багиров.
– И к какому выводу пришли?
– Вменяемый. На мой взгляд, в работе таксидермиста нет ничего аморального. Что же касается его «механических игрушек»… – Глеб пожал плечами. – Каждый борется со скукой по-своему. Багиров хотя бы не мучает людей.
– Этого мы наверняка не знаем, – возразила Маша. – Клеветать на него я не собираюсь. А вот алиби таксидермиста проверить стоит.
– Этим займется тот верзила с физиономией средневекового викинга?
– Нет, не он.
– А, тогда второй – верткий, смазливый парень с глумливой ухмылкой?
– Фу, как неприятно вы о них говорите, – поморщилась Мария. – Между прочим, смазливого парня зовут Стас Данилов. А верзилу – Толя Волохов.
– Они не только ваши коллеги, но и друзья, верно?
Мария помолчала, отпила глоток коктейля, еще немного помолчала, потом сказала:
– Пару лет назад в одну аптеку на Дмитровке ворвались два обгероиненных отморозка. У одного из них был пистолет. Он застрелил продавца, а потом стал в упор расстреливать покупателей. Мимо аптеки проходил Толя Волохов. Он вышиб плечом витрину, ввалился в аптеку, избил подонков, скрутил их и сдал подъехавшему милицейскому патрулю. И только после этого заметил, что истекает кровью. Пуля вошла в сантиметре от сердца.
– Отличный парень, – искренне сказал Глеб.
– Да,
– Какие?
– Она прикована к постели. Давно, уже месяца три. И уже не узнает Толю. А он продал машину и все, что было в доме, чтобы оплатить лечение, медсестру и сиделку. Теперь занимает деньги у всех подряд – кто сколько даст. И всем врет. Выдумывает разные причины. – Маша сделала еще глоток. – Знаете… Медсестра рассказывала мне, что иногда Толя просиживает у постели жены всю ночь. А по утрам приходит на службу – румяный, веселый. И никто не догадывается, что творится у него на душе. Налейте-ка мне еще коктейля!
Глеб выполнил ее просьбу.
– Ну а как насчет Стаса Данилова? – спросил он.
– С ним я знакома с детства. Мы вместе учились в школе и жили в одном дворе. Так что он мне почти как брат. Помню, как в школе он дергал меня за косички, и с тех пор совсем не изменился. Когда ему было лет двенадцать, он обожал играть в сыщика, бегал по двору с пластмассовым пистолетом и мечтал переловить всех преступников.
– Если не ошибаюсь, он и сейчас этим занимается, – улыбнулся Глеб.
Маша тоже не удержалась от улыбки:
– По сути, да. Свою работу он обожает, но вот личная жизнь у него не сложилась. Когда-то он был женат на очень красивой девушке, которую долго добивался. А всего через год после свадьбы она ему изменила – с его лучшим другом. Стас тогда чуть не умер от горя. Замкнулся, пил не просыхая целый месяц, пока не попал в реанимацию. В больнице подружился с буддистскими миссионерами, стал медитировать, увлекся йогой. Из больницы он вышел совсем другим человеком. Привел себя в порядок. И решил, что больше ни одна женщина на свете не разобьет ему сердце. И ладно бы только так, но Стас стал мстить женщинам за свою разбитую любовь. Соблазняет их, а потом бросает.
– Для буддистов весь мир – иллюзия, – сказал Глеб. – Включая женщин.
– Женщины, может, и иллюзорные, но страдают они по-настоящему. – Мария подставила бокал. – Плесните еще.
– Вы не слишком торопитесь?
– Ничего. Сегодня я перелопатила горы работы, так что заслужила.
Глеб смешал ей новый коктейль. Бросил туда льда. Маша взяла стакан, посмотрела сквозь него на люстру и задумчиво проговорила:
– Хорошие люди, такие как Стас, сталкиваются со злом, а потом, по недомыслию или глупости, начинают распространять его вокруг себя – как заразу. И количество разбитых сердце растет в геометрической прогрессии.
– Мрачновато вы смотрите на мир, – заметил Глеб.
– Реалистично, – возразила Маша. Она отпила глоток коктейля, скосила глаза на Глеба и вдруг сказала с усмешкой: – Давно я этим не занималась.
– Чем?
– Не пила в компании одинокого мужчины. Вы ведь одинокий?
– Я холостой, если вы это имеете в виду.
Мария улыбнулась:
– Это хорошо. Женатые мужчины какие-то замороченные. Побитые молью, жизнью, женой… А у вас есть лоск. Если напитки, то только хорошие, если музыка, то классика или джаз. И квартирка у вас уютная. Прямо даже не хочется уходить.