Иероглиф смерти

Грановская Евгения

Старик отвечал на вопросы журналистов скупо, часто односложно. Да, следствие по факту похищения дочери Логинова идет. Но сообщать что-то конкретное пока рано.

На смену ему пришел сам депутат Логинов.

– А теперь я обращаюсь к человеку, который похитил мою дочь, – сказал Логинов, пристально глядя в видеокамеру. – Если моя дочь останется жива и здорова, я сделаю все, чтобы облегчить вашу участь.

– Ну да, сделает он, – хмуро проговорил желчный, невыспавшийся Волохов.

– Моя дочь в ваших руках, – продолжил Логинов на экране телевизора. – Но прошу вас: не теряйте контроля. Ее жизнь

теперь зависит от вас, но не забывайте, что и ваша собственная жизнь висит на волоске. Вы оба можете остаться живы и здоровы. Все в ваших силах. Решайте, что для вас важнее – проявить милосердие и спасти тем самым себя самого или пойти на поводу у низменных инстинктов, сделать глупость и погибнуть из-за этой глупости. Возможно, у вас есть проблемы. Если это так, то я помогу вам решить их. Если вас кто-то чем-то обидел, мы разберемся и с этим. Обещаю вам как депутат Государственной думы.

Лицо Логинова исчезло с экрана, сменившись любительским фильмом: годовалая Алена пытается ходить, уцепившись за руку отца. Вот она подросток – участвует в школьном спектакле.

Волохов заерзал в кресле, да так, что оно угрожающе затрещало.

– Как трогательно, – проворчал он. – И как приятно махать кулаками после драки.

– Успокойся, Толь, – осадила его Маша. – Он поступил так, как считал нужным. В наше время богатые люди не доверяют полиции. И некоторые считают, что они правильно делают.

И снова крупным планом – депутат Логинов:

– Если вам нужна моя помощь, вы можете на нее рассчитывать. Вы можете позвонить мне в любое время дня и ночи. Мою дочь зовут Алена. Пожалуйста, докажите нам, что вы сильный и волевой человек. Усмирите свои темные желания и отпустите мою дочь.

Репортаж, посвященный похищению Алены Логиновой, закончился, и Стас Данилов отключил у телевизора звук.

– Может, он и дурак, но сейчас поступает правильно, – сказал Стас. – Как он стоял перед камерой, а? Воплощенная власть. Этакий всемогущий папаша, который может разрулить любую проблему. Только обратись. И эти кадры с маленькой Аленой… Даже у меня сердце дрогнуло. Думаете, его проконсультировал Старик?

– Скорей всего, – сказала Маша.

Ей припомнились похожие кадры из фильма «Молчание ягнят». Убитая горем жена сенатора, дочку которой похитили. Рассуждения о том, что для маньяка важно деперсонализировать жертву, взглянуть на нее просто как на предмет, прежде чем начать ее мучить.

Показав на экране телевизора маленькую Алену, назвав ее имя, Логинов пытался противостоять этому, заставить убийцу посмотреть на Алену как на живого человека, имеющего душу и умеющего страдать.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил вдруг Данилов, вглядываясь в лицо Маши.

– Нормально. Только… – Она подняла руку ко лбу и, словно извиняясь, добавила: – Я сегодня забыла позавтракать.

– С этой бедой мы справимся, – уверенно сказал Стас. – Пошли в кофейню, угощу тебя пирожными и кофе.

– И мне принесите, – попросил Волохов.

– А тебе пора сесть на диету, мой упитанный друг. Иначе придется укреплять твое кресло болтами.

4

Алена Логинова открыла глаза, но тут же снова их зажмурила. Свет операционной лампы бил ей прямо в лицо, и теперь она чувствовала

его даже сквозь сомкнутые веки. Он обжигал глаза, вызывал в них резь. Алена попробовала пошевелиться и застонала от боли. Ее руки и ноги были стянуты ремнями.

Несколько секунд Алена не понимала, что с ней происходит, а потом вспомнила, как кто-то ударил ее и как сквозь желтую пелену, застившую глаза, она увидела чье-то бледное лицо – за долю секунды до того, как погрузиться в беспамятство.

«Меня похитили!» – с ужасом осознала Алена.

Она вновь попыталась пошевелиться и тут же застонала от боли. Снова приоткрыла глаза – на этот раз совсем чуть-чуть, и этого хватило, чтобы разглядеть чей-то призрачный силуэт. Человек стоял за источником света, чуть в стороне от него. Стоял неподвижно и, по всей вероятности, разглядывал Алену.

Она разлепила спекшиеся губы и пробормотала:

– Кто вы?

Ответа не последовало. Вместо этого незнакомец спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Голос прозвучал глухо.

– Мне… плохо. – Алена облизнула сухие губы сухим языком. – Кто вы такой?

– Это не важно. Ты знаешь, почему ты здесь?

– Нет.

– Но ты понимаешь, что с тобой будет?

– Вы меня… убьете?

Незнакомец ничего не ответил, но Алена поняла, что он усмехнулся.

– Зачем вы это делаете? – спросила она голосом, полным слез.

– Ты помнишь Эльзу Багирову?

При этих словах Алена почувствовала дуновение холода, словно где-то беззвучно открыли окно.

Алена сглотнула слюну и скривилась от боли в пересохшей гортани.

– Я ее помню, – пробормотала она.

Силуэт за источником света пошевелился и будто бы слегка придвинулся, по крайней мере – он стал четче.

– Эльза была не такой, как вы. Ты слышишь меня, шлюха?

Алена почувствовала, что начинает задыхаться от охватившей ее паники, но сделала над собой чудовищное усилие и заставила себя немного успокоиться. Все еще можно исправить, внушала она себе. Кем бы ни был ее похититель, прежде всего он человек. А с человеком всегда можно договориться. Так говорил ее отец. Главное – не паниковать и постараться рассуждать здраво.

– Я не убивала Эльзу, – сказала она.

Собеседник покачал головой:

– Ошибаешься.

– Я не знала, что все так будет. Клянусь вам!

Алена вновь попыталась пошевелить руками и вдруг услышала угрожающее звериное рычание. Обмирая от ужаса, она скосила глаза влево и сквозь пелену слез разглядела очертания зверя. Это была белая собака. Мощная, рослая, по всей вероятности – бойцовской породы. На месте левого уха у пса багровело пятно засохшей крови. Морда и шея с левой стороны тоже были испачканы кровью.

– Слышишь? – обратился к Алене незнакомец. – Это голос мести!

Она с трудом отвела взгляд от страшной собаки, сощурилась от света и жалобно проговорила:

– Я не хотела, чтобы все так вышло… Я пыталась их остановить.

– Ты была рядом, когда ее насиловали.

– Я ничего не могла сделать… Господи, если бы можно было все исправить… – простонала Алена. Глаза ее, ослепленные ярким светом, слезились, она уже почти ничего не видела.

– Ты не можешь ничего исправить, – отчеканил незнакомец. – Но ты можешь ответить за то, что сделала.