Иероглиф
Шрифт:
И как это ни парадоксально, самое сложное было внушить этому винтику, в общем-то, тривиальную и ясную, как божий день, мысль - из этой ситуации нет никакого выхода. Все. Тупик. Полная остановка. Этой мысли очень долго сопротивляются. Дня два-три, в зависимости от того, насколько туп человек. Умные понимают быстрее. Данный клиент был умником. Этакая новая генерация крыс-интеллектуалов, Жертва образовательных мутаций, завоевывающая место под Солнцем.
Павел Антонович выудил из кармана своего черного френча опасную бритву, ловко вытащил лезвие .несколько секунд любовался ее серебристым сверканием в этой юдоли страха и безнадежности. Человек во все глаза смотрел на страшный предмет и судорожно сглатывал, пытаясь промочить слюной высохшее горло. Он догадывался, что сидящий перед ним человек не цирюльник. Не имея возможности двигаться и попытаться хоть как-то уклониться от медленно-медленно тянущегося к нему прямоугольного лезвия, пленник попытался заговорить, но из разрывающегося
Максим стряхнул с себя наваждение и вышел из комнаты в кухню. Вика все еще продолжала носить банки в уже окончательно забитую печь. Максим, прислонившись к косяку, понаблюдал за ее челночными полетами, затем отобрал у нее кочергу, переставил плитку на подоконник и одним движением, как заядлый гольфист, смел ею со стола грязную посуду. Банки, тарелки, ложки веером разлетелись по комнате, разбиваясь на крупные и мелкие осколки, выплевывая во все стороны комочки каши; произведя при этом такой шум, что в дверь выглянул обеспокоенный Паве Антонович.
– А, убрались,-одобрил он,-Вика, ты мне нужна, ты, Максим, отправляйся в магазин.
Вика стряхнула с себя перловку, подхватила компьютер и, не оглянувшись на Максима, исчезла вслед за Павлом Антоновичем. А Максим выбрался на улицу и выехал на поиски провизии. Не успев как следует разгореться, день шел к концу. Дождь не перестал, прошедшая гроза, очистив улицы от мелкого мусора, нанесла мусор крупный, и Максим несколько раз объезжал не к месту валяющиеся смятые в гармошку листы жести, завязанные узлом фонари, трупы захлебнувшихся собак и кошек, и даже один перевернувшийся танк.
Ближе к центру улицы оживали. Уцелевшие фонари хоть и кое-как, но все же освещали небольшие пятачки у своего основания, по тротуарам ходили вооруженные и безоружные люди, военные и милицейские патрули, на каждом шагу кого-то задерживающие, обыскивающие и отпускающие, приветливо распахивали свои решетки вечерние и ночные заведения, в них гремели музыка и выстрелы, большие потоки мо лодежи туда вливались, а оттуда, порой, выносили завернутые в простыни неподвижные тела. В воздухе барражировали вертолеты, ощетинившиеся многоствольными пулеметами и пакетами ракет, при этом летали они так низко, что чиркали лыжами по крышам домов, а до особо назойливых Максим мог бы дотронуться рукой, встав на крышу своей машины. По широкому проспекту, втыкающемуся в пологий мост через неширокую реку с явственными радужными разводами на замусоренной глади от вытекшей из береговых хранилищ солярки и песчаным пляжем, усеянным погоревшими катерами и баржами, сновали потрепанные автомобили заводской, очень давнишней сборки, когда заводы еще выпускали такую продукцию, и более новые, переделанные из бронетранспортеров и танков, на гусеничном и колесном ходу, со следами войны на пятнистых шкурах.
На мосту с обоих сторон стоял круглосуточный армейский пост, досматривающий все без исключения машины, чтобы не допустить повторения попытки взорвать единственную связь с островным центром, когда на мост выкатили начиненный тротилом броневик. Взрыв тогда удалось предотвратить - террористы, по глупости, решили убить сразу двух зайцев - взорвать мост и спасти свои жизни, и поэтому, остановив машину посредине проезжей части, они бросились бежать, чем привлекли внимание патрульной "Черной акулы". Вертолетчик, не долго раздумывая, снес подозрительную машину ракетным залпом с полотна моста вместе с еще тремя подвернувшимися и ни в чем не повинными автомобилями. Каким-то чудом взрывчатка сдетонировала уже в воде, обрушив водяной смерч на берега реки и спасенный мост.
Досматривали тщательно, с использованием обученных собак, чьи носы чуяли не только взрывчатку и оружие, но и злой умысел, в головах, а узкие длинные морды с двумя рядами загнутых внутрь и острых, как иглы, зубов, рудиментарные глаза, огромные, как лопухи, стоячие уши, голая обжигающая кожа, крысиные хвосты и лапы, с кистями, напоминающими человеческие
Собаки Максиму не нравились. Он представил, как одна из этих зверюг будет обнюхивать его громадным носом и ощупывать карманы почти человеческими руками, обжигая раскаленной кожей, и решил через мост не ехать, хотя именно там можно было найти более приличные магазины с божескими ценами. Он завел машину на платную стоянку, бросил в автомат монетку, отчего тот грозным дулом нацелился на охраняемый броневичок, и медленно пошел по тротуару мимо витрин, заложенных мешками с песком, с написанным ассортиментом прямо на грязной серой мешковине. В первом же магазине цены были фантастическими, и Максим, шагая мимо раскрытых ящиков, коробок и цистерн с полуфабрикатами, долго не мог сообразить - почему? Он было решил, что товар здесь продается особо качественный, без примесей нитратов и тринитротолуола, какой делают на далеких делянках, сплошь обнесенных колючей проволокой и минными полями, и уже приготовился, несмотря на рябившие от количества нулей ценники, раскошелиться, но его смутил вид и запах этого изобилия, ничем не отличавшийся от вида и запаха давешней перловой каши. Он осмотрел потолок, стены, двух покупателей, - продавца с забинтованной рукой и догадался, что вчера вечером или сегодня утром магазин пережил налет, и теперь хозяин такими ценами компенсирует свои потери. Разглядывая щербины от попавших в стены пуль, Максим стал подумывать - а не продолжить ли ему эту добрую традицию, и взялся было за пистолет, но передумал, пожалев желудки Павла Антоновича и Вики.
В соседней лавке был то же меню, но дешевле. То же самое - в третьей, четвертой... Максим стал подозревать, что давешние генетики-собаководы научили размножаться делением или почкованием банки с перловкой. Наконец, в последнем, шестом магазине, в самом дальнем углу он наткнулся на коробку с консервированными голубцами. Что такое голубцы, он не знал, да и банки выглядели, мягко говоря, не вполне прилично - по одним проехалась танковая бригада, и они превратились в большие плоские листы алюминия, другие пытались вскрыть (безуспешно) с помощью молотков и зубил, на некоторых экзотических экземплярах остались незамысловатые следы человеческих зубов, но он решил рискнуть и рассовал по карманам наиболее сохранившиеся консервы.
Магазин грабили. В начале узкой лестницы, ведущей в подвальчик, где и располагалось это хранилище консервированной каши и голубцов, стоял квадратный парнишка, идеально вписывающийся в квадратные же двери, куртка его была распахнута, и внутрь помещения угрожающе пялилась труба ракетомета - страшное оружие, называющееся также "убийцей танков", непонятно как попавшее к этому малышу. Второй подельщик расположился на прилавке, придавив сапогами с железными калошами ладони продавца и Кервно поводя из стороны в сторону автоматом. Главарь, выделяющийся проблесками интеллекта в глазах, самолично собирал дань с попавших в ловушку покупателей, держа в одной руке большую черную сумку, а в другой - хромированный пистолет. Налогообложение шло бойко граждане привыкли уже к таким поборам и со вздохом складывали в сумку припасенную для такого случая сумму. Здесь был отработан свой кодекс поведения, нечто вроде джентльменского соглашения между грабителями и ограбляемыми первые брали на себя обязательства не причинять особого морального и физического ущерба, то есть не стрелять куда попало и в кого попало, и не отнимать всех денег, а вторые должны были не доставать пистолеты, если они у них были, не звать милицию и не особенно жлобиться при пожертвованиях.
Мальчишки, безошибочно определил Максим, первый раз вышли на дело - это надо же такую базуку сюда притащить. Очень боятся и потому опасны. Главное - не делать резких движений. Грабители его не волновали, так как обычно обходили его стороной, не приставая с требованием денег. Он уселся на первый попавшийся деревянный ящик и задремал.
– Дядя, - вежливо разбудил его сверху мальчишечий голос, - делиться надо.
– Сегодня не подаю, малыш, - спросонья очень громко ответил Максим, и это было большой ошибкой. Впрочем не первой в этом ограблении. Неопытный малыш еще не знал, что дань обычно собирают "шестерки", вступая в препирательства с грубиянами или послушно следуя советам проходить мимо гораздо более сильных, чем вся их банда вместе взятая, людей. "Шестерке" это не зазорно, и поэтому такие инциденты редко перерастают в перестрелку. Этот же, еще совсем плохо разбирающийся в ремесле и людях, взял на себя сию, бесспорно, приятную обязанность и затем не различил волка в этом стаде баранов. Ему бы проглотить горькую пилюлю и двинуться дальше, но, на беду, Максим слишком громогласно высказал свое мнение об этой веселой и находчивой компании, и съесть это вот так, за здорово живешь, не позволял авторитет парнишки, еще совсем слабенький и неустойчивый. Тот, квадратный, покруче будет.