Иероглифы Сихотэ-Алиня
Шрифт:
— А вдруг мы все-таки найдем… клад. Представляешь, вытаскиваем какой-нибудь сундук или кувшин, а в нем — чего только нет. И золото, и драгоценности… — Он запнулся, потому что не мог назвать больше ничего интересного, привлекательного. Тогда он тряхнул головой и решил: — Нет, это не так важно. Представляешь — открываем мы с тобой вход в подземелье, а в нем — огромная библиотека древних рукописей. И там всякие исчезнувшие секреты. И где находятся богатые руды, и как их плавить, и как выращивать знаменитый женьшень, и как лечить всякие сложные болезни, и все-все… Ведь сколько утеряно на земле всяких интересных
Губкин снисходительно слушал паренька, думал, что в свое время он тоже мечтал об этом, и поймал себя на мысли, что найти все это он не прочь и теперь, иначе зачем бы он возился с этими шурфами. На минуту он задумался, вспомнил свое детство и почти сейчас же ощутил странную тревогу. Он оглянулся.
Справа от него, неподалеку от тропы, которую протоптали животные через древний вал, стоял вчерашний тигр. Он внимательно смотрел на людей, и черный кончик его хвоста медленно шевелился. Губкин осторожно подтянул автомат и, не спуская взгляда со зверя, стал подниматься на колени. На какое-то мгновение он встретился взглядом со зверем и не то что увидел, а ощутил, что тигр отвел взгляд. Хвост мотнулся, тигр оскалился и, прежде чем Губкин успел щелкнуть затвором автомата, медленно, величаво скрылся в зарослях.
Губкин вскочил, сделал несколько шагов ему вслед, потом остановился и крикнул:
— Васька, опять тигр!
Лазарев вскочил на ноги:
— Где?
— Вот только что был здесь. И потом ушел в кустарник.
— Неужели… Неужели это он за нами следит? — вслух подумал паренек. — Удэгейцы говорят, что, когда тигр не хочет оставлять место, он всегда начинает ходить сзади людей, кругами. Может, он и ходил?
И оба невольно огляделись по сторонам.
— Да нет, — решил Губкин, — он же появился как раз оттуда, куда убежал вчера.
Губкин смело направился к звериной тропе и вдруг услышал отчаянный крик Васи:
— Стреляй!
Саша, конечно, не понял, куда и почему нужно стрелять. Он скорее инстинктом, чем разумом, решил, что Вася в опасности — ведь тигр ходит кругами, и, вскидывая автомат, быстро оглянулся назад. Тигра сзади не было, а на толстом дубовом суку он увидел чей-то извивающийся хвост, пятнистое тело и нестерпимо-зеленые, безжалостные глаза. Ни о чем не думая, не успев даже испугаться, он выстрелил.
Стрелял Саша не прицеливаясь, и пули наверняка прошли бы мимо. Но как раз в то мгновение, когда он нажимал на спусковой крючок, пятнистый зверь оттолкнулся от дубового сука и бросился на Губкина. Зверь летел сверху и как бы сам наткнулся на веер автоматных пуль.
Стремительное, но уже умирающее тело зверя с судорожно сжимающимися когтистыми лапами, с оскаленной пастью пролетело рядом с дернувшимся в сторону Губкиным, шлепнулось на землю и застыло. Прижатые к кошачьему черепу острые уши зверя с кисточками на концах выпрямились и опали.
И в эту же секунду совсем неподалеку раздался грозный и в то же время испуганный рык.
— Стреляй! Стреляй! — закричал Лазарев, охваченный ни с чем не сравнимым охотничьим азартом.
Губкин не стал стрелять. Им овладело неожиданное спокойствие, уверенность в себе, в своих силах. Что-то старое, жившее в нем, подломилось и исчезло, а на его место пришло нечто новое, зревшее где-то в глубине души и словно ожидавшее своего часа, чтобы явиться и сразу укрепить молодого солдата. Лазарев не знал этого. Схватив свое ружье, укоризненно бросив Губкину: «Ну что же ты!», он помчался вперед за зверем, взбежал на вершину вала и дважды выстрелил. Заряды, конечно, не достали зверя, но, напуганный выстрелами, он прибавил ходу.
Они встретились уже на тропке, когда хозяин тайги удрал далеко за реку. Тяжело дышащий, возбужденный, Вася едва успокоился, а когда подошел к пятнистому зверю и осмотрел его как следует, стал взахлеб рассказывать о том, как все это произошло.
— Я, понимаешь, вначале хвост увидел! — кричал Вася. — Смотрю — извивается. Думал, змея. А потом вспомнил, что рыси всегда нападают только сзади.
Губкин чувствовал себя намного старше восторженного паренька и, мягко, снисходительно улыбнувшись, уточнил:
— И на человека?
— О, это такой проклятый зверь — рысь! Да еще пантера. Не только на человека, даже на автомашины и то нападают. Да-да! Не веришь? Вот приезжай к нам, там тебе расскажут. Если хочешь знать, так после войны, когда их особенно много развелось, на машины, которые ходили от деревни Ковалерово в тайгу, специально сажали автоматчиков. Да-да, отбиваться от рысей и пантер. И тигры набрасывались на машины. Честное слово!
— Да верю, верю, — рассмеялся Губкин. — Теперь я понимаю, кто на нас смотрел. Рысь.
— Точно, точно! — закричал Вася. — Тигр — молодой. Он, дурак, нас больше испугался, чем мы его. А эта за нами охотилась.
— Конечно!
— Ну, теперь все! — кричал Вася. — Притащим рысью шкуру, и пусть Почуйко не поверит, что мы тигра за хвост ловили!
— Так мы и в самом деле чуть-чуть его не схватили… Только неизвестно, кто кого больше боялся — мы тигра или он нас!
— Это верно! — обрадовался Вася. — Знаешь…
— Да, кстати, о «знаешь», — все так же весело, но очень твердо сказал Губкин. — Давай договоримся на будущее: без моего разрешения не стрелять. Если, конечно, не чрезвычайное обстоятельство.
Паренек сразу остыл и удивленно посмотрел на Губкина.
— Ты понимаешь, какой сейчас переполох на посту? Ведь здесь тайга, мы охраняем линию. Понял? Ну, давай собираться.
Пошли они все-таки не сразу — оставить великолепную шкуру не могли. Они подвесили рысь к тому самому суку, с которого она прыгала, и начали свежевать. Когда шкура была снята, Губкин предложил:
— Давай-ка закопаем тушу в шурф, чтоб не смердела.
Они сбросили тушу в шурф и стали закапывать Нажимая на лопату, Губкин оступился, и в шурф осыпался пласт земли, из нее выглянула и заблестела на солнце металлическая пластинка. Губкин поднял ее, осмотрел: ни ржавчины, ни раковины на матово поблескивающем металле не было.