Иероним
Шрифт:
Два разбойника, подбадривая тычками копий, повели пленниц вниз, к реке. На счастье, тропа пролегала между нашей засадой и лагерем. Решение пришло само собой. Удачнее момента для освобождения пленниц и придумать нельзя.
Тенью скользнув между кустарниками, я растворился в темноте. Плащ хорошо защищал доспехи от ненужного блика. Смазанные маслом пластины лат двигались бесшумно. Шпоры, крепко замотанные тряпками, не нарушали позвякиванием тишину передвижения. Вытеснив все окружающие звуки своим грохотом, мощно текущая вода прекрасно скрывала шорох камней под кожаными подошвами. Обостренные чувства вампала давали мне фантастические возможности. Темный лес, выложив все карты на стол,
Чувства дикого зверя, вышедшего на охоту, будоражили. Полный красок, запахов и звуков окружающий мир раскрыл объятия, усилив вкус адреналина осознанием превосходства над жертвой. Адаптировавшийся под непривычный поток информации мозг со скоростью мощного компьютера поставлял и анализировал данные о беспечно движущейся добыче. От нетерпения и азарта покалывало кончики пальцев, и ноздри трепетали, предвкушая терпкий запах смерти и крови.
Главное – держать себя в руках.
9
Липкий запах страха, густо замешенный на смраде нечистот и вони немытых тел охранников, подхватывал горный ветерок, безошибочно выдавая расположение моей цели. Горная река надежно скрыла в шуме бурлящего потока голоса и звуки, но это было не так уж и важно. До предела обостренные чувства вампала бешеным сканером поставляли непрерывный поток информации в перенапряженный мозг, окрашивая непроглядную картину ночи в насыщенные цвета. Пульс гулко стучал в висках, легкой резью отдавая в уголки глаз. Адреналин, гулявший по венам, угрожал бросить сознание в бушующие море эйфории. Казалось, мозги вот-вот закипят, и напор непрерывного потока информации выдавит их через уши. Мой разум, не успевший закиснуть после училища и слегка натренированный ночными студенческими зазубриваниями, неспешно привыкал к новым чувствам.
Бесшумно огибая корявые стволы деревьев, растворившись в густом тумане, я подкрался к берегу реки и увидел страшную картину. Двое разбойников, осветив факелами небольшое пространство, держа концы веревок в руках, копьями загоняли в быстрый горный поток девушек и громкими возгласами комментировали оголенные прелести, обсуждая предстоящие развлечения. Девчонки сбились в стайку и прижались друг к другу. Невыносимый холод воды пронизывал их насквозь, заставляя трястись тела.
Тот, кто хоть раз в жизни спускался в горную реку или купался зимой в проруби, понимает ощущение ледяной воды, сталью сковывающей тело и тысячами игл обжигающей кожу. Охранявшие несчастных разбойники отпускали пошлые шуточки с обещанием хорошо согреть. Тычками копий загоняли поглубже в бурлящий поток, заставляя снять остатки одежды и выбросить на берег. Тела девушек покрылись крупными мурашками, губы посинели от холода. Несущийся от воды ветер разрывал туман на белые лохмотья, открывая освещенную танцующим огнем факелов картину жуткого купания. Долго наблюдать за издевательством не хватило сил.
Мучители слишком увлеклись созерцанием обнаженных тел и не заметили, как я оказался рядом. Меч, тускло блеснув, покинул ножны, и два точных удара клинком оборвали никчемные жизни. Звук разрубаемой плоти слился с визгом женщин, потонув в грохоте реки. Терпкий запах крови со специфической вонью внутренностей ударил по ноздрям, вызвав легкий спазм, и я брезгливо столкнул трупы в бурлящую воду. Потоки ветра подхватили свежий запах пролившейся крови и, смешивая с рваными хлопьями тумана, понесли над рекой. Обостренные чувства чуть не сыграли злую шутку, я еле смог удержать подкативший к горлу тугой комок. Хотя последние дни, проведенные в непонятной коме, и закалили меня, но это были первые убитые мною в рукопашной люди. Вытеснив из головы не успевшие окрепнуть сентиментальные
Пленницы безропотно подчинились. Жестокий поток бил по обнаженным телам, заставляя несчастных периодически падать. Девчонки помогали друг другу, крепко держась закоченевшими руками. Чем ближе я подтаскивал их к берегу, тем сильнее отображался страх в глазах посиневших от холода пленниц. Складывалось впечатление, что если бы они так не замерзли, то позвали бы на помощь мучителей.
Оказавшись на берегу, пленницы тут же рухнули на колени и сбились в трясущуюся от холода и страха стайку. Вода ручейками сбегала по обнаженным мраморным телам и, змейкой извиваясь по черной гальке, ускользала в реку. Намокшие волосы тонкими прядями мышиных хвостов спускались по плечам. Глаза испуганными искорками светились в сполохах валявшихся на камнях факелов.
– Успокойтесь, я ничего плохого вам не сделаю, оденьтесь и сидите тихо. – Я бросил к ногам несчастных бесформенную кучу влажной, дурно пахнущей одежды.
Пленницы не удостоили и взглядом скомканные тряпки и не предприняли попыток одеться. Еще сильнее прижались друг к другу, не переставая трястись. Самая смелая, обладательница рыжих слипшихся волос, осторожно, не вставая, продвинулась вперед и, дрожа, стараясь не смотреть мне в глаза, поползла. Мокрая галька захрустела под белоснежными девичьими коленями. От неожиданности я замер столбом, не попытавшись поднять девчонку. Тонкие ручонки обвили мои ноги, и девчонка, прижавшись рыжей головой к стопам и не поднимая взгляда, дрожащим от страха и холода голосом пробормотала:
– Господин, сжальтесь, не убивайте… Клянусь, буду служить вам до смерти! Сжальтесь!..
Она была на грани истерики. Этого еще не хватало.
Еще немного, и разбойники устанут ждать и примутся за поиски пропавших пленниц.
Взяв за хрупкие холодные плечи, попытался поднять бедняжку с колен. Но девушка еще сильнее прижалась головой к стопам, крепко обвив мои ноги руками, и продолжала бессвязно лепетать о преданности.
– Успокойтесь и оденьтесь, вы спасены, – повторил я.
Ситуация обострилась. Испуганные девчонки одновременно, не поднимаясь с колен, кинулись ко мне, трясущейся стайкой облепили со всех сторон и стали наперебой клясться в верности. Попытки поднять их с колен и привести в чувство ни к чему не привели. Вздрагивая от каждого моего прикосновения, они лишь все сильнее прижимались и все громче лепетали про верность и преданность. Положение спас голос Адольфа, раздавшийся в голове и разогнавший хаос мыслей:
– Принимай быстрее клятву, в лагере начинается суета.
– Какую клятву?
– Клятву слуги и господина… Вот, посмотри со стороны.
Яркая вспышка ударила в глаза – и я увидел жуткую картину.
По спине беспокойными муравьями пробежали мурашки. На берегу реки возвышался крепкий, широкий в плечах человек, одетый в черный кожаный плащ до пят, из рукава выглядывает закованная в сталь рука, сжимающая рукоять меча. Длинное матовое лезвие с рубиновыми капельками лучом спускалось вниз, теряясь в хрупких обнаженных телах девчонок. На спине огромного размера рюкзак, на абсолютно лысой голове виднелись маленькие рожки. Правая рука, зловеще поблескивая великолепным перстнем, пыталась поднять с колен рыжую девчонку. Жуткость картине добавляли глаза человека. Без зрачков, горящие желтым, потусторонним светом, они подсвечивали острые черты лица. Глаза вампала. Обнаженные, блестевшие слоновой костью замершие тела девушек, стоящих на коленях, дополняли нереальность происходящего.