Иероним
Шрифт:
Тюрик, взяв несколько помощников у табунщика, увел купленных лошадей на постоялый двор, а мы с Трувором принялись выбирать подводы, трезво рассудив, что покупки нам на лошадях не вывезти. Выбрали три сносные телеги, запряженные крепкими косматыми лошадками, и, дождавшись Тюрика, караваном двинулись по рынку в оружейный ряд.
Сам базар – огромен. Купить можно все, начиная от невольника и заканчивая диковинками и драгоценностями. Неудивительно, что тут в любое время суток многолюдно.
– Ваша светлость, боюсь, нам не справиться,
– Несколько лишних воинов для охраны не помешают. Когда нас продавали, были и достойные ребята, – поддержал его Тюрик.
– Хорошо, посмотрим, если попадутся бывшие воины – купим. Не помешает иметь нескольких человек с опытом. Все лучше, чем наши неокрепшие, – согласился я.
Галдящее и пахнущее потом людское море вынесло нас на небольшую, вымощенную деревянными брусками площадь с широким высоким помостом. На нем богато одетый, увешанный золотом купец продавал невольников. Два крепких кочевника, держа за ошейники, словно скот, водили по кругу закованных в цепи несчастных, показывая публике, громко называя цену и нахваливая товар. Наш обоз влился в толпу торгашей, окруживших помост. Не веря своим глазам, я смотрел на жуткое действие.
Желание выкупить всех рабов подавил в зародыше. Рационализм кричал, что ни прокормить, ни даже одеть, ни защитить их я не смогу.
Тюрик шустро исчез в толпе и появился с довольной улыбкой.
– Ваша светлость, нашел! Бывших воинов, самых строптивых, держат в клетках позади того шатра. На обычные торги их не выставляют. Воинов покупают для кровавых развлечений – боев на потеху или для тренировок рыцарей. Сегодня скупщик не приехал, и, если хотим отобрать достойных, нужно поторопиться.
Расталкивая омерзительных торгашей, громко обсуждавших достоинства и недостатки товара, ведя за собой телеги, мы направились за Тюриком, показывавшим дорогу. Обогнув огромный, богато украшенный шатер, увидели деревянные клетки с людьми.
Шесть человек – грязные, одетые в рванье, – безмолвно сидели на несвежей соломе. Солнце, безжалостно пробиваясь сквозь прутья, беспощадно заливало едва прикрытые лохмотьями спины. Злобой и презрением блестели глаза, измученные небритые лица не выражали покорности. Свою судьбу бедолаги знали и собирались сражаться. Условия содержания – хуже некуда. Нестерпимый запах грязи, нечистот вперемешку с роящимися мухами невидимым барьером окружал клетки.
Людской зоопарк.
– Мой лорд, вот бывшие воины, захваченные в плен, проданные в рабство и несмирившиеся. Недавно сам сидел рядом, – прошептал мне на ухо Трувор.
– Нам нужны именно такие. Но хотят ли верно служить? Иди поговори с ними, пока торгаш не видит. Если согласны – выкуплю. Сам понимаешь, нет времени кого-то перевоспитывать. Нужны те, кто по доброй воле примет свободу в обмен на преданную службу.
Трувор направился к клеткам. У нескольких рабов в глазах проскользнуло
Следы недавно перенесенных бед не до конца стерлись с лица Трувора. Блестя новенькими доспехами, теперь свободный воин на службе у знатного господина тихо беседовал с ними, делая вид, что приценивается. В ожидании прихода хозяина несчастных я прогуливался вдоль клеток, пытаясь поймать глоток свежего воздуха. Как назло, ветер взял выходной, и разреженное марево парило весьма неприятными запахами. В самом конце дьявольского зоопарка на небольшом отдалении от других клеток находилась одна особенная, выделяющаяся стальными прутьями, полузакрытая куском тряпки. Сильный дух нечистот, смешанный со странным мускусом пота, плотно окружал железный вольер.
Если у ярости есть запах – это он.
Глубоко внутри, скрытый тенью, сидел темнокожий человек. Серые холодные глаза злобно поблескивали твердостью алмаза. Все ближе и ближе я подходил к клетке, всматриваясь в огромную, бугрящуюся мышцами фигуру. Ушей коснулись едва слышные, выговариваемые сквозь зубы слова на чужом наречии. Странно, но незнакомая речь, похожая на шипение змеи, с каждой секундой становилась понятнее и разборчивее.
– Подойди ближе… я вырву тебе сердце… железная сволочь, – слетало со злобно оскаленных губ.
«Я могу разбирать и понимать незнакомую речь?!» – пронеслось в голове, и тут же мысли прервал голос Адольфа:
– Что тут удивительного? Открылись новые способности.
Машинально поглядев по сторонам и не увидев рядом хвостатого, мысленно спросил:
– Ты где?
– На постоялом дворе! Мы можем общаться и на расстоянии! Сам не представляешь, как я удивлен! Слишком быстро у тебя развиваются способности! Услышав новый язык, ты можешь общаться на нем.
– Ух ты, да я полиглот!
– Поли… кто?
– Потом объясню, – отмахнулся я от зверя и прошептал на шелестящем языке: – Хочешь, подарю свободу?
Темнокожий вздрогнул и молнией метнулся к решетке, схватив гулко отозвавшиеся прутья руками. Серые пронзительные глаза уставились на меня, пытаясь ненавистью просверлить во мне дырку.
– Кто ты? Откуда знаешь язык пустыни?
– Неважно. Освободиться хочешь?
– Хочу вырвать твое сердце, железная сволочь!
– Хорошо. Вырвешь. Давай договоримся – бросишься не сразу, как откроют. Будешь слушаться до заката и, как мужчина, подождешь.
– Согласен слушаться тебя до вечера, слово воина, – змеей прошипел пленник.
– Господин, не подходите близко к твари, опасно! – В мою сторону, громко крича, бежал мальчишка, помощник торгаша.
Послушавшись, я отошел подальше. Трувор и Тюрик вместе с разряженным цветастым петухом-кочевником спешили навстречу.
– Ваша светлость, будем брать бесполезных заморышей? – подмигнув, начал торг Тюрик.
– Обижаешь, дорогой, какие заморыши? Свирепые, сильные воины! – подключился торгаш.