Иероним
Шрифт:
Караван, особо не привлекая внимание спешащих по делам прохожих, растягиваясь, покидал дымные, отвратительно пахнущие границы вольного рынка. Ловя порывы свежего вечернего ветерка, пытаясь избавиться от назойливой вони, я пустил коня в галоп. Щелкнули кнуты, и надрывно заскрипевшие телеги увеличили скорость. Трувор и Тюрик тоже пришпорили лошадей. Адольф, развалившись на одной из телег, дремал.
– Пробежаться не хочешь? – спросил я рыжего, подъезжая поближе.
Выражая пушистым телом неимоверную борьбу с окутавшей ленью, слегка приоткрыв глаза, вампал глянул на меня и с укором мысленно ответил:
– Ну что тебе, жалко? Я набираюсь сил, лежу мирно,
– Ладно, лентяй, валяйся!
Адольф, вытянув лапы, демонстративно зевнул и закрыл глаза, всем видом демонстрируя блаженство.
Как же я хочу тоже раскинуться на телеге, вытянуть уставшие за день ноги!.. Но есть одно незаконченное дело.
Вечер опускался на землю, накрывая сумеречным покрывалом. Груженые подводы ехали, постепенно оставляя позади шум гудящего ульем вольного рынка. По бокам ехали на конях новобранцы – опрятно одетые, вооруженные копьями и щитами. Легкий ветерок обдувал запахом весны и цветущих трав, выветривая навязчивую вонь давно немытых тел. Темнокожий воин, по-прежнему в набедренной повязке и остатках жилетки, восседая на неоседланном пегом скакуне, ехал сзади. Гордо смотрел вперед, изредка бросая взгляд в мою сторону. Наконец пропали за горизонтом залитые красным закатом шатры базара и в вечерней тишине, наполненной скрипом телег, растворился назойливый шум.
Остановив коня и сказав, чтобы все ехали дальше, я остался один на один с темнокожим. Дорога, извиваясь черной змеей, уводила скрипящие повозки в сумеречную даль. Ветер играл лохматыми гривами коней. Мы, не говоря ни слова, ждали, когда караван скроется из виду. Наконец вереница всадников и телег коснулась горизонта, и наши взгляды встретились. Мы спрыгнули на землю. Мягкая дорожная пыль взвилась, облачком укутывая гудевшие ноги. Отстегнув от седла купленный на рынке меч, я бросил его чернокожему.
Воин, моментально среагировав, поймал оружие в воздухе. Ножны отлетели в сторону, обнажив новенькое лезвие. Закат красным сполохом пробежал по полоске отточенной стали. Сверкнули алмазным холодом серые глаза. Меч со свистом рассек воздух.
20
Двигаясь дикой кошкой, грациозно, тихо и очень быстро темнокожий пересек разделяющее нас пространство. Закат отразился кровавой полоской на широком лезвии, и сталь рассекла пустоту в том месте, где был я. В серых глазах моего визави мелькнуло удивление.
Поединок начинал мне нравиться. Давно не встречал хорошего противника.
Тенями на фоне алой полосы горизонта мы скользили по пыльной земле. Великан стал осторожнее. Цепкие глаза следили за каждым моим шагом, а я, слегка согнув ноги в коленях, спокойно двигался по полукругу. Воин яростно атаковал, но я мастерски уклонился, не обнажая меч. Танец схватки закружил нас, даря наслаждение. Огонь азарта разгорался в груди, выплескивая порции адреналина. Роган зарычал, наращивая темп. Мне начинало нравиться упорство и мастерство темнокожего воина.
Огромный, но в то же время невероятно пластичный и быстрый. Каждое движение – смертоносный бросок. Роган, промахиваясь, злился, распаляя в себе жажду крови, и, пытаясь вынудить меня достать меч, начал шипеть обидные слова. Услышав: «Трус!» – стерпеть не смог, ловко увернулся от свистящего лезвия и нанес сильный удар в солнечное сплетение. Могучее тело согнулось пополам.
Темнокожий на секунду замер, широко открытым ртом глотая воздух. Я молниеносно выхватил из ослабевших пальцев меч, скользнул в сторону и витой рукоятью ударил темнокожего в лоб. Тело грузно повалилось
– Ты настоящий воин и держишь слово. Жаль, ум не такой острый, как язык. Дарю тебе жизнь и свободу.
Роган тяжело дышал, приходя в себя. Пыль оседала, оставляя грязные разводы на вспотевшем лице. Я подобрал ножны, благодарно принявшие меч, и привязал к седлу гуляющего рядом скакуна. Дикарь сидел в пыли и нелепо мотал головой, возвращая сознание. Закат тоненькой ленточкой алел на горизонте. Я вскочил в седло и, взяв под уздцы вторую лошадь, поскакал догонять далеко ушедший караван. Встречный ветер, неся прохладу, развевал полы кожаного плаща. Верный АКМ на спине монотонно позвякивал по доспеху, выбивая такт. Вереница повозок и всадников приближалась. Вечер отступал под неумолимым натиском темной ночи, приносящей на крыльях весенний холод. Тяжелые тучи заволакивали небо.
Поравнявшись с воинами, я приструнил лошадь, заставляя перейти на шаг. Трувор лишь посмотрел вопросительно, когда я протянул ему поводья скакуна Рогана, и, ни о чем не спрашивая, ловко подхватил и на ходу привязал к одной из телег.
– Ваша светлость, вас что-то встревожило, если мы выехали в ночь? Не лучше было переночевать в тепле, на постоялом дворе? – спросил Тюрик.
– Не знаю. Но если опасения подтвердятся, то лучше принять бой на открытом пространстве, чем в тесном помещении. Слишком уж торговец заинтересовался перстнем. Все видели, сколько потрачено денег и какой богатый товар увозим мелким отрядом. Если все как думаю, то на нас обязательно должны напасть или, по крайней мере, проследить, куда едем. Так что нужно быть готовыми к внезапным проблемам.
– Будем готовы, ваша светлость, поверьте, никто не хочет возвращаться в рабство.
– Мой лорд, пора подбирать место для стоянки. Или мы будем ехать всю ночь? – спросил Трувор, подъезжая поближе.
– Ты прав, поравняемся с тем леском, ищи подходящую поляну и расставь телеги полукругом, – ответил я.
Караван, скрипя нагруженными подводами, поравнялся с полоской леса. Выбрав подходящую полянку возле журчащего ручья, мы расположились на ночлег. Телеги поставили в круг, чтобы в случае чего было проще обороняться. Я приказал Трувору взять нескольких воинов, зарядить самострелы и уложить под подводами. Тюрик и остальные расседлывали коней. В центре установили шатер, но спать в нем никто не собирался. По моему распоряжению места для сна были отведены рядом с гружеными подводами.
Лагерь плотно накрыла непроглядная весенняя ночь. Костер жадно поглощал сухие ветки, отвоевывая пляшущим светом небольшое пространство в центре лагеря, пуская блики на суетящихся людей. Пламя лизало подвешенный на треноге казан с закипающей похлебкой, пахнущей специями. Воины споро заготавливали дрова на ночь. Адольф слез с телеги и, распушив рыжую шерсть, царственно подошел поближе к костру – видать, слегка замерз.
Наконец кони были напоены и стреножены, дрова заготовлены. Редкие звезды подмигивали сквозь отяжелевшее тучами небо. Белый дым вперемешку с вкусно пахнущим паром похлебки застилал пространство. Трувор быстро назначил и распределил воинов. Караул выставлен, остальные принялись есть. Постелив возле костра войлок и поев горячей острой похлебки, мы с Адольфом принялись мысленно разговаривать. Снимать доспехи не я собирался, висящий под плащом автомат дарил приятное чувство превосходства и защищенности. Не хотелось бы, чтобы он понадобился.